Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров

I found myself sitting in the library (я обнаружил себя сидящим в библиотеке), and again sitting there alone (и снова сидящим там в одиночестве). It seemed that I had newly awakened from a confused and exciting dream (казалось, что я только что очнулся от смутного и будоражащего сна). I knew that it was now midnight (я знал, что теперь полночь), and I was well aware (и я хорошо знал: «был хорошо осведомлен»), that since the setting of the sun, Berenice had been interred (что с захода солнца Береника была погребена). But of that dreary period which intervened (но о том жутком времени, которое было между /погребением и моим пробуждением/; to intervene – вмешиваться; вклиниваться; вставать между; находиться между) I had no positive, at least no definite comprehension (у меня не было никакого положительного, по крайней мере – никакого определенного понимания). Yet its memory was replete with horror (и все же воспоминание о нем: «его воспоминание» было исполнено ужаса) – horror more horrible from being vague (ужас /еще/ более ужасный от того, что был туманным), and terror more terrible from ambiguity (и кошмар /еще/ более кошмарный из-за неясности; ambiguous – двусмысленный; сомнительный; неопределенный, неясный).

I found myself sitting in the library, and again sitting there alone. It seemed that I had newly awakened from a confused and exciting dream. I knew that it was now midnight, and I was well aware, that since the setting of the sun, Berenice had been interred. But of that dreary period which intervened I had no positive, at least no definite comprehension. Yet its memory was replete with horror – horror more horrible from being vague, and terror more terrible from ambiguity.

It was a fearful page in the record of my existence (это была страшная страница в журнале моего существования; record – запись; архив; отчет; реестр; летопись; рекорд), written all over with dim, and hideous, and unintelligible recollections (вся исписанная смутными и отвратительными, и неразборчивыми воспоминаниями). I strived to decipher them, but in vain (я стремился расшифровать их, но тщетно); while ever and anon, like the spirit of a departed sound (в то время как то и дело, словно дух ушедшего звука = эхо), the shrill and piercing shriek of a female voice seemed to be ringing in my ears (резкий и пронзительный визг женского голоса, казалось, звенел в моих ушах; to seem – казаться). I had done a deed – what was it (я совершил некий поступок – что это было)? I asked myself the question aloud (я задавал себе этот вопрос вслух), and the whispering echoes of the chamber answered me, – “what was it (и шепчущее эхо комнаты отвечали мне: что это было)?”