Английский с Оскаром Уайльдом. Кентервильское привидение / Oscar Wilde. The Canterville Ghost

He stepped stealthily out of the wainscoting (он осторожно выступил из-за панели; stealthily – втихомолку, тайно, украдкой; to steal – красть; красться; stealth – кража; уловка), with an evil smile on his cruel, wrinkled mouth (со зловещей улыбкой на своем жестоком, морщинистом лице; mouth – рот; wrinkle – морщина; складка; to wrinkle – морщить), and the moon hid her face in a cloud (и луна спрятала свое лицо за тучей; to hide) as he stole past the great oriel window (в то время как он крался мимо большого балконного окна; to steal), where his own arms and those of his murdered wife were blazoned in azure and gold (где его собственный герб и герб его убитой жены были изображены лазурью и золотом; blazon – геральдический герб). On and on he glided, like an evil shadow (он скользил все дальше и дальше, как зловещая тень), the very darkness seeming to loathe him (и казалось, сама темнота ненавидела его), as he passed (в то время как он проходил мимо). Once he thought he heard something call (в какое-то мгновенье он услышал чей-то зов), and stopped (остановился); but it was only the baying of a dog from the Red Farm (но это был всего лишь лай собаки с Красной Фермы), and he went on (и он шел дальше), muttering strange sixteenth-century curses (бормоча странные проклятья ХVI века), and ever and anon brandishing the rusty dagger in the midnight air (и время от времени размахивая ржавым кинжалом в полуночном воздухе; ever and anon – уст. время от времени: «всегда и сейчас»).

He stepped stealthily out of the wainscoting, with an evil smile on his cruel, wrinkled mouth, and the moon hid her face in a cloud as he stole past the great oriel window, where his own arms and those of his murdered wife were blazoned in azure and gold. On and on he glided, like an evil shadow, the very darkness seeming to loathe him as he passed. Once he thought he heard something call, and stopped; but it was only the baying of a dog from the Red Farm, and he went on, muttering strange sixteenth-century curses, and ever and anon brandishing the rusty dagger in the midnight air.