Английский шпион

Возвращаясь в город, Робертин ни разу больше не вспомнила про лица в альбоме. Её захватила совсем другая мысль. На память пришёл рассказ герцога дю Мэн про отравленных лошадей и жалоба аббата, что в монастыре забрали все корма. Не этим ли на самом деле занимался Монтегю? Росписи для церкви — хороший повод втереться в доверие к незнакомым людям. Человек падок на грех Тщеславия, легко согласится позировать, чтобы его лицо оказалось на церковной фреске. Тем временем можно подсыпать яду в припасы. Или пустить в колодцы моровую язву, а потом кричать: это всё люди короля, раньше такого не было.

Несколько дней Робертин никуда не выходила из своего особняка, зато постоянно гоняла людей с вопросами к тому или иному отряду, к коменданту. Через её дом прошли все мало-мальски заметные люди города и ближней округи. В итоге Робертин сумела определить несколько мест недалеко от Ла-Рошели, которые были нарисованы в альбоме. И заодно чем дальше, тем больше крепла уверенность: Монтегю готовился травить колодцы, лошадей и скот.

Вечером пятого дня девушка вызвала к себе капитана. Когда он вошёл, отодвинула от себя карту и свечу, устало потёрла глаза:

— Кажется, я разобралась. Именно эти рисунки и были самым важным. Не зря их выбросили в лужу. По ним англичане должны были определять, в каких местах можно брать воду и корм без опаски, а где уже подсыпан яд.

— А лица?

— Повод заходить в чужие дома, не больше, — отмахнулась девушка. — Подготовьте людей. Завтра посетим ближайшее место, которое по моим расчётам должно содержать отравленный фураж. Деревушка с каким-то дурацким названием, как и всё здесь. Мус… — начала она читать корявый почерк картографа. — Мус… те… Мусте.

— Тогда зачем ему листок? Почему его так тщательно спрятали? И монах. Его околдовали.

Робертин закусила щёку.

— Листок… пока не знаю. А монах, думаю, всего лишь совпадение. Не замечал никто за Монтегю колдовства. Нет, я вполне поверю, что такой человек продаст душу за успех, но тогда он вообще бы не смог войти в обитель. А может, людям давали какое зелье? Чтобы спали и не мешали, а потом поверили, что их рисовали. А монашек тот себе и напридумывал. Нет, случайность. Сатурнин, прикажите готовить назавтра лошадей. Выезжаем с рассветом.

Дорога заняла почти целый день, хоть и торопили коней. Но слишком уж много людей и солдат спешили по здешним трактам в разные стороны. И лишь ближе к вечеру опустело, начались поистине глухие места. Наконец проехали горбатенький мост, миновали селение. В самом конце на отшибе стоял трактир. Именно туда и направился отряд. В небо уже выбралась луна, солнце клонилось к горизонту. Запоздало прокукарекал петух, вдалеке замычала корова. А в домах мёртвая тишина. Люди испуганно забились по щелям. Привыкли уже, что солдаты — всегда не к добру.

В трактире ещё засиделось несколько гуляк. На это Робертин и рассчитывала, чтобы не выискивать проводника по домам. Люди Сатурнина ворвались, едва не снеся ворота. Хозяин, сразу забившийся куда-то, никого не интересовал. Как и непонятный ветхий старичок. А вот троих мужиков схватили, отвесив оплеух, быстро выяснили — местные, округу знают. После чего, оставив Робертин под охраной одного из солдат, с остальными капитан отправился в нужное место, которое и было изображено на рисунке.

Когда все уехали, в трактире стало темно и пусто. Лишь одиноко горела единственная свеча: больше не нашлось. Пустые столы дожидались людей, в распахнутые окна дул холодный ветер. Старичок некоторое время молчал, потом всё же решился подсесть поближе. Вроде и благородный перед ним, но молодой парень ещё. Авось не прогонит из уважения к возрасту, может, винца задаром нальёт.

Робертин его ожиданий не обманула. Негромко приказала, и вскоре солдат уже, пошарив в запасах хозяина, наливал старику первую кружку.

— Здравствуй, дед. Давно живёшь здесь?

— Да почитай я тут со времён отца нашего короля, ниспошли небеса ему здоровья, небо копчу.

— А что у вас нового да хорошего тут было последнее время? Кормов-то много запасли?

Старик залпом выпил кружку, вытер об одежду волосатые руки, с намёком посмотрел на пузатую глиняную бутылку и со вздохом ответил.

— Весь-то недалече, под замком. Не больно много-то… Даже грабить нас солдатики, — он бросил взгляд на телохранителя, — не стали нас, значит, грабить.

Робертин мысленно щёлкнула себя по носу. Ошиблась?

— Да вот у трактирщика жена, значит, была. А теперь нету. А была.

— Что же с ней случилось?

— Если бы знать… Сгинула в одну ночь. Лихие тут вроде люди проходили. Недавно, недели с две-три назад. Молчит трактирщик. Думаю, порешили у него прямо на глазах жену-то, а самого избили. Не зря дня два отлёживался, а потом умом слегка тронулся. Сосед видел: пришёл оборванный, лицо в крови, мычит. А потом собаку свою убил. Сколько лет с собакой ходил, а потом раз — и убил своими руками.

— Это с какой же стати? — удивился солдат.

— Жить не давала. Как пропала жена, выла, выла, выла, с верёвки всё рвалась… А другого нет. Даже не ограбили нас солдаты. Не зря заезжий святой отец молился за нас да что-то рисовал.