Англо-Бурская война (1899–1902)

Ожидалось, что рассеивание главных сил бурской армии, захват и уничтожение артиллерии, большие потери среди бюргеров и иностранных наемников ознаменуют конец войны. Эти ожидания, однако, не оправдались, и Южная Африка была обречена на страдания, а вся Британская империя – на волнения, вызванные бессмысленной партизанской войной. После наполненных драматизмом событий, которыми характеризовались ранние этапы войны между британцами и бурами за господство в Южной Африке, будет своего рода разрядкой обращение к отдельным стычкам, которые, ценой многих жизней с обеих сторон продлили сопротивление в течение неспокойного года. Рейды и небольшие столкновения, которые обуславливались скорее жаждой мщения, чем надеждой на победу, навлекли на страну большие потери и беды. Мы, конечно, можем сожалеть по поводу отчаянной решимости, которая заставляет смелых людей предпочесть смерть подчинению, но не нам, жителям Херефорда или Уоллеса, осуждать эту решимость и выносить приговор.

В одном очень важном аспекте эти многочисленные, хотя и обычные конфликты отличались от сражений на ранних стадиях войны. Британцы усвоили урок так хорошо, что били своего учителя его же оружием. Вновь и вновь неожиданные действия предпринимались не со стороны нации охотников, а теми «руинеками», чьи неумелые попытки схитрить и неумение ориентироваться в вельде так долго являлись предметом насмешек и издевок. Год, проведенный среди холмов и в донгах, изменил это положение. Еще одно изменение произошло в пропорциях потерь. Было время, когда в каждой битве, по приблизительным оценкам, потери буров составляли десятую часть от потерь британцев. Так было в Стормберге, так было при Коленсо, так могло бы быть при Магерсфонтейне. Но на этом последнем этапе баланс был скорее в пользу британцев. Причина могла быть в том, что теперь они чаще находились в обороне, возможно, повысилась точность их огня, а может быть, это было обусловлено низким боевым духом бюргеров, в любом случае фактом остается то, что каждая стычка приводила к уменьшению скромных бурских резервов, а не обширных сил их противника.

Войны принесла еще одно изменение, которое у некоторых граждан Великобритании вызвало душевные страдания и угрызения совести гораздо более сильные, чем в самые страшные часы их собственных несчастий. Оно заключалось в ужесточении борьбы и в тех более суровых мерах, которые британские командующие были вынуждены применять. Ранние воззвания лорда Робертса, обращенные к населению Оранжевой Республики, были исключительно милосердными. Но шли месяцы, борьба продолжалась, и война приняла более жесткий характер. Каждая фермерская усадьба представляла собой потенциальный форт и возможный склад вооружения противника. К экстремальным мерам – уничтожению фермы – прибегали только в случае конкретного преступления, например, предоставления убежища снайперу, или в качестве предохранительных мер от разрушителей железных дорог, но в обоих случаях очевидно, что женщины и дети – обычно единственные обитатели фермы, не могли своими собственными усилиями предотвратить разрушение железнодорожной линии или огонь снайперов. Вполне возможно, что буры совершали эти действия как раз вблизи тех домов, разрушение которых огорчило бы их в меньшей степени. Таким образом, с точки зрения гуманности, это были довольно весомые аргументы против политики разрушения, которая начала заходить слишком далеко, а политические аргументы были еще сильнее, поскольку бездомный человек имеет меньше шансов обустроиться и перейти к мирной жизни, и семья, чей дом был сожжен, – меньше шансов стать лояльными британскими гражданами. С другой стороны, возрастала нетерпимость армии по отношению к тому, что они воспринимали как оскорбление милосердия. Армейские чины утверждали, что война будет бесконечной, если женщинам на фермах будет оставлена возможность помогать снайперу на холме. Нерегулярный и бандитский характер, который приняла борьба, приводил солдат в ярость; отмечались вспышки жестокости, иногда происходили несанкционированные разрушения, общие приказы выполнялись с излишней жесткостью, осуществлялись такие репрессивные меры, которые может оправдать война, но о которых цивилизованный мир может лишь глубоко сожалеть.