Ангрон: Раб Нуцерии (ЛП)

В какой-то момент ведьма прекращает сопротивляться. На ощупь ее тело напоминает ледышку или камень. Ангрон ощущает внутри нее силу, которую ведьма никогда не смогла бы обуздать, силу, причинявшую женщине неимоверные страдания каждую секунду с самого ее рождения.

В огонь, который жжет юноше глаза, вторгается слово или лишь намек на слово, сплетаясь из мучительной боли:

«Пожалуйста…»

Ангрон рычит и разбивает голову колдуньи о замерзшую землю. Как только она умирает, огонь с ужасающим воем уносится из его разума. Обессиленный гладиатор отползает от трупа. За несколько мгновений тело ведьмы истлевает в пепел, словно сгорающее без огня дерево. На песке остается лишь жужжащий обруч.

Тетис все еще чувствует осколки души колдуньи, которые трепещут в воздухе, словно подхваченная ветром бумага, прежде чем сквозь истончившуюся завесу варп жадно не поглощает их один за другим. Библиарий заглядывает в отца и видит в его душе новый рубец — рану, которую ничто не смогло исцелить и ничто никогда не исцелит.

14

Магон шагал самыми глубокими палубами «Завоевателя» и о чем-то молча размышлял. Весь корабль все еще пребывал в смятении после событий в Зале побед. Экипаж по-прежнему устранял последствия бешенства Ангрона и вызванного им беспорядка. Кхарн велел запереть отца в его темных покоях и пускал к нему только Галана Сурлака, Вел-Хередара и нескольких избранных апотекариев и адептов Механикума. За исключением короткого поединка с Магоном на «Песьем клыке», советник больше никуда не отходил от примарха. Никто не брался гадать, когда и в каком состоянии Ангрон пробудится от колдовского сна, как и о том, что он сделает.

Чтобы попасть на борт, Магон воспользовался челноком. Центурион прибыл на флагман Пожирателей Миров без объявления — даже Кхарн не знал. Хотя легионеры могли беспрепятственно перемещаться между звездолетами флота, Магон предпочел избежать вопросов о цели своего визита на корабль.

Центурион шел в одиночестве целый час, минуя оживленные магистрали и тесные переходы. Рокот ядра звездолета постепенно стихал, и вскоре вместо него загрохотали кузнечные молоты. Люди на пути попадались тем реже, чем дальше Магон заходил в стылые глубины «Завоевателя», где покоилось легендарное прошлое легиона.

У огромных железных ворот его остановила манипула боевых сервиторов-стражей, запрограммированных проверять каждого входящего. Массивные преторианцы осветили центуриона рубиновыми лучами. Установленные на спинах киборгов тяжелые пушки прекратили угрожающе урчать, только когда в личности пришедшего не осталось сомнений. Лязгнув ногами по настилу, машины расступились.

Работа систем флагмана слышалась в этом темном просторном зале низким отдаленным рокотом. Повсюду вокруг стояли великие машины войны, безмолвные и неподвижные. Они дремали на платформах, окружавших зал по периметру. Громадные фигуры бессмертных героев легиона, окутанные тенями, напоминали статуи, застывшие на массивных металлических постаментах.

Из теней к Магону выступили адепты в длинных одеяниях. Центурион коротко сообщил, что ему здесь нужно, после чего они плавно скользнули прочь, не произнеся ни слова. Жрецы в рясах столпились возле центральной платформы и забормотали на двоичном канте, пробуждая к жизни блоки аппаратов вокруг нее.

Температура в помещении подскочила, когда над заработавшими машинами взвился пар и задрожал раскаленный воздух. Заскрежетали шестерни, затарахтели когитаторы. Над платформой вспыхнули тусклые люмены, омыв центуриона блеклым светом. Магон в тишине наблюдал за работой техножрецов, выполнявших нужные ритуалы и распевавших гимн Обряда пробуждения с идеальной согласованностью.

— Готово? — спросил он.

Ближайший адепт кивнул скрытой под капюшоном головой.

— Тогда оставьте нас и отключите все записывающие устройства, пока я здесь нахожусь.