Ангрон: Раб Нуцерии (ЛП)

Поначалу легион охватило смятение. Космодесантники в передних рядах не знали, как поступать, и поэтому просто отталкивали кротких геннцев, чтобы расчистить себе дорогу в город и захватить его центральные шпили, но вдруг оказались зажаты в плотной толпе лжелюдей. Те выходили из ворот непрерывным потоком, и одним только числом им удалось сначала замедлить наступление легионеров, а затем медленно, но верно оттеснить. Скауты воксировали командирам подразделений, что кое-где по фронту мужчины и женщины все с теми же благодушными выражениями на лицах обвивались вокруг конечностей Пожирателей Миров, сваливали их на землю и давили своим совокупным весом.

Магон такого никогда не видел. Он воевал всю жизнь и перед лицом неведомого всегда полагался на силу оружия. А самым могучим оружием в его арсенале была фаланга.

Мало что могло сравниться с фалангой XII легиона по разрушительной силе. Не раз ей подражали, но превзойти не сумел никто. Ничто иное столь явственно не воплощало сути легиона и связавших его уз братства, чем плотно сомкнутый строй из марширующих друг за другом шеренг. Все до единого воины в фаланге прошли через сражения в гладиаторских ямах, где, скованные попарно цепями, они учились двигаться и убивать, как один. Легионеры в таком построении становились практически неуязвимыми. Щитами каждый из них защищал не себя, но стоящего рядом брата. Неудержимая смертоносная машина методично перемалывала все на своем пути.

После атаки Пожирателей Миров выживших не оставалось. Никогда. Центурионам Двенадцатого просто не приходило в голову брать в расчет пленных или заложников, когда они планировали очередную кампанию или вели братьев в атаку. Не в том состояло предназначение легиона. Двенадцатый служил направленным в горло клинком, чтобы бить насмерть, а не ранить.

Вот какой мощью распоряжался Магон. В тени столь близкой столицы планеты, Малкойи, центурион повел стену щитов прямо в море из миллионов невыразительных лиц.

— За Ангрона и Императора! — взревел он.

Воины подняли копья и продели их в вертикальные прорези в массивных щитах. Несломленные продолжили марш, и, когда сонмища геннцев оказались на расстоянии удара, началась бойня.

Магон ступал в самом центре строя. Он раз за разом вонзал и выдергивал свое копье в унисон с передовой шеренгой ветеранов. Под протяжный лязг копий о щиты фаланга щедро сеяла смерть в рядах наступающих толп. Геннцы падали в молчании — и убитые, и раненые, а те, кто шел сзади, напирали, будто не замечая мертвецов под ногами и брызг синтетической крови, летевшей на лица.

— Держим темп, продолжаем наступать! — выкрикнул Магон, не переставая орудовать копьем.

Расчищенное пространство по фронту недолго оставалось пустым. За ворота выходили все больше и больше лжелюдей. Давление на щиты возросло многократно, и вскоре воинам казалось, что они сдерживают прибывающую океанскую волну.

— Убивать их легко! — прорычал Оронт. Ударом копья по скопищу бессмысленных лиц он изверг прямо себе на шлем фонтан янтарной крови. — Вот только им конца и края не видно. А ведь они даже не сопротивляются. Какая в такой битве слава?

— О, какие песни сложат об этом дне! — вклинился Ганнон, опрокидывая щитом сразу нескольких геннцев, которых тут же затоптали их сородичи.

Наступление начало захлебываться. Магон захрипел, когда на его копье повисли сразу несколько врагов. Совместным напором они переломили древко надвое. Центурион отбросил обломок и выхватил волкитную серпенту. Высокоэнергетический луч выжег в толпе длинную просеку, оставив от лжелюдей вихри раскаленного пепла, но в следующее мгновение просвет вновь сомкнулся.

— Лучше задумайтесь, братья, сколь бесславно будет пасть от их рук, — сказал Магон, сменив пистолет на топор, — и удвойте усилия.

Бессчетные литры нечеловеческой крови, пролитые за первые часы битвы, превратили землю в хлюпающее желтоватое болото. Легионеры вязли в размягченном грунте почти по колено, но не прекращали убивать, и вскоре тела громоздились перед ними высокими грудами. Когда горы трупов навалились выше щитов, геннцы стали карабкаться по своим мертвым сородичам и бросаться на Пожирателей Миров сверху.

Застопорившаяся на месте фаланга теперь начала отступать. Легионерам приходилось разрывать строй, чтобы обходить курганы мертвых тел. Вес навалившихся покойников выкручивал руки, держащие щиты. Под напором десятков цепких пальцев воины теряли защиту и один за другим исчезали в толпе.

Все чаще в углу ретинального дисплея Магона гасли жизненные показатели ветеранов первой шеренги — геннцы окружали воинов по одному и насмерть давили под сотнями тел. В воксе раздался выкрик, полный разочарования и боли, когда с одного из ветеранов сорвали шлем и выдавили ему глаза. И все это время, чуть выше растущего счетчика потерь, хронометр продолжал вести обратный отсчет.

Оставалось девятнадцать часов.

Порядок разваливался. В одиночку смертный не имел против легионера ни единого шанса. А сколько шансов имела сотня? Или тысяча? Или больше? Никто не заметил, когда именно маятник качнулся в сторону врагов Космодесанта.