Аня из Авонлеи

В последующие годы Марилла никогда не могла вспомнить без содрогания эту первую неделю пребывания близнецов в Зеленых Мезонинах. Не то чтобы эта первая неделя была действительно хуже последующих, просто она казалась такой по причине своей новизны. Редко выдавалась минута, когда Дэви не придумывал или не осуществлял очередной проказы, но его первый знаменитый подвиг был совершен уже через два дня после прибытия в Авонлею — воскресным утром чудесного, такого туманного и теплого, словно все еще стоял сентябрь, дня.

Собирались в церковь. Аня должна была одеть Дэви, в то время как Марилла все свое внимание посвятила Доре.

Прежде всего Дэви энергично воспротивился попыткам вымыть ему лицо.

— Марилла уже мыла его вчера… а миссис Уиггинс отмыла меня всего кухонным мылом в день похорон. Вполне достаточно на одну неделю. Зачем быть таким ужасно чистым? Гораздо удобнее быть грязным.

— Пол Ирвинг моет лицо каждый день, хоть никто ему не приказывает, — заметила Аня вкрадчиво.

Дэви был обитателем Зеленых Мезонинов немногим более сорока восьми часов, но он уже боготворил Аню и ненавидел Пола Ирвинга, которого она постоянно и с жаром хвалила. Если Пол Ирвинг моет лицо каждый день, это решает дело. Он, Дэви Кейс, сделает это тоже, пусть даже и подвергнется при этом смертельной опасности. Руководствуясь подобными соображениями, он послушно перенес и прочие процедуры, связанные с его туалетом. Когда все было сделано, он оказался и в самом деле красивым мальчуганом. Аня ощущала почти материнскую гордость, когда вела его в церкви к старой скамье Касбертов. Сначала Дэви вел себя вполне прилично, занятый тем, что украдкой бросал взгляды на мальчиков, находившихся в поле зрения, пытаясь угадать, который же из них тот самый Пол Ирвинг. Первые два гимна и чтение Библии прошли не отмеченные никакими событиями. Затем мистер Аллан приступил к молитве. И здесь прихожан ожидало потрясение. Перед Дэви сидела Лоретта Уайт; голова ее была чуть наклонена вперед, а на спину ложились две длинные светлые косы, между которыми открывался взору кусочек соблазнительного пространства белой шейки в свободно лежащем кружевном воротничке. Лоретта была толстенькой, безмятежной на вид девочкой лет восьми и вела себя в церкви безупречно с самого первого дня, когда ее, шестимесячного младенца, принесла туда мать.

Дэви сунул руку в карман и извлек оттуда… гусеницу, огромную, мохнатую, отчаянно извивающуюся гусеницу. Марилла увидела это и схватила его за руку, но было поздно. Дэви засунул гусеницу за воротник Лоретты. Прямо посреди молитвы мистера Аллана церковь огласилась пронзительным воплем. Священник в ужасе остановился и широко раскрыл глаза. Головы прихожан поднялись. Лоретта Уайт подскакивала на скамье, бешено цепляясь сзади за свое платье.

— О… мама… мам… о… вынь ее… о… вынь… о… этот гадкий мальчишка сунул ее мне за шиворот… о… мам… она ползет вниз… о… о… о…

Миссис Уайт поднялась и с каменным лицом вывела рыдающую и извивающуюся Лоретту из церкви. Визг замер в отдалении, и мистер Аллан продолжил молитву. Но каждый в церкви чувствовал, что все богослужение испорчено. Впервые в жизни Марилла не слушала проповедь, а Аня сидела совершенно подавленная с пылающими от стыда щеками.

По возвращении домой Марилла отправила Дэви в постель и велела оставаться там до конца дня. Он был оставлен без обеда, и лишь на ужин Марилла позволила ему выпить чаю с хлебом и молоком. Аня отнесла ему наверх эту еду и, печальная, сидела рядом с ним, пока он ел с аппетитом и без всякого раскаяния в содеянном. Но грустные глаза Ани обеспокоили его.

— Пол Ирвинг, — сказал он задумчиво, — не засунул бы гусеницу за шиворот девчонке в церкви, да?

— Конечно, — сказала Аня печально.

— Ну, тогда мне жаль, что я это сделал, — признался Дэви, — но это была такая отличная большая гусеница. Я сцапал ее на ступенях церкви, когда мы входили. Жалко было б, если б она так зря пропала. А скажи, разве не смешно было, как эта девчонка вопила?

Во вторник, во второй половине дня, в Зеленых Мезонинах должна была состояться встреча дам — членов благотворительного общества. После занятий в школе Аня поспешила домой, зная, что Марилле потребуется ее помощь. Дора, чистенькая и опрятная, в жестко накрахмаленном белом платье с черным поясом, сидела в гостиной вместе с дамами-благотворительницами и вела себя как образцовый ребенок, спокойно отвечая на вопросы и сохраняя вежливое молчание, когда к ней не обращались. Дэви, блаженно грязный, делал песочные куличи возле скотного двора.

— Я ему разрешила, — сказала Марилла утомленно. — Я подумала, что так мы сможем избежать худшего озорства. За этим занятием он может только измазаться. Когда гости кончат пить чай, мы позовем его и дадим ему чаю. Дора может пить чай с нами, но я ни за что не решилась бы позволить Дэви сесть за стол одновременно с гостями.