Аня с острова Принца Эдуарда

Джанет покачала головой:

— Нет, думаю, что не смогла бы. Да я боялась и пробовать: он подумал бы, что я и вправду не хочу его видеть, и ушел бы насовсем. Наверное, я слабохарактерная, но такие уж у меня чувства. И я ничего не могу с этим поделать.

— Вы можете, Джанет! Еще не поздно. Займите твердую позицию. Дайте понять этому человеку, что вы больше не намерены терпеть его нерешительности. Я поддержу вас.

— Не знаю, — сказала Джанет с безнадежностью в голосе, — не знаю, наберусь ли я когда-нибудь смелости. Это тянется так давно. Но я подумаю о вашем предложении.

Аня чувствовала, что разочаровалась в Джоне Дугласе. Он очень понравился ей, и она никак не предполагала, что он из тех мужчин, которые могут безответственно играть чувствами женщины в течение двадцати лет. Ему, несомненно, нужно дать урок! И Аня с мстительным чувством в душе думала о том, какое удовольствие доставило бы ей подобное зрелище. Поэтому она пришла в восторг, когда на следующий вечер, шагая рядом с ней на молитвенное собрание, Джанет заявила, что собирается «выказать твердость».

— Я дам понять Джону Дугласу, что не намерена больше позволять ему топтать мои чувства.

— Вы совершенно правы! — подчеркнуто заявила Аня.

Когда молитвенное собрание закончилось, Джон Дуглас подошел к Джанет со своей обычной просьбой. Джанет выглядела испуганной, но решительной.

— Нет, спасибо, — сказала она ледяным тоном. — Я отлично знаю дорогу домой. И это неудивительно, если учесть, что я хожу по ней сорок лет. Так что вам нет необходимости утруждать себя, мистер Дуглас.

Аня смотрела на Джона Дугласа и в ярком свете луны снова увидела последний поворот дыбы. Без единого слова он отвернулся и зашагал прочь по дороге.

— Стойте! Стойте! — отчаянно закричала вслед ему Аня, совершенно не думая об остальных ошеломленных свидетелях этой сцены. — Мистер Дуглас, стойте! Вернитесь!

Джон Дуглас остановился, но не двинулся назад. Аня подлетела к нему, схватила за руку и прямо-таки потащила обратно к Джанет.

— Вы должны вернуться, — бормотала она умоляюще. — Это все ошибка, мистер Дуглас… все это моя вина. Я заставила Джанет так поступить. Она не хотела… но теперь все в порядке, правда, Джанет?

Джанет, не проронив ни слова, взяла Джона под руку и пошла домой. Аня покорно последовала за ними, а затем проскользнула в дом через заднюю дверь.

— Да, хорошо же вы можете поддержать человека, — язвительно заметила Джанет.

— Я ничего не могла поделать, — с раскаянием сказала Аня. — Я просто почувствовала себя так, словно на моих глазах совершается убийство. Я просто должна была побежать за ним.

— Ax, я так рада, что вы это сделали. Когда я увидела, как Джон уходит от меня по дороге, мне показалось, что вместе с ним уходит из моей жизни вся радость и все счастье без остатка. Это было ужасное чувство.

— Он спросил вас, почему вы это сделали? — поинтересовалась Аня.

— Нет, он ни словом об этом не обмолвился, — уныло ответила Джанет.

Глава 34 Джон Дуглас наконец объясняется

У Ани еще оставалась слабая надежда, что, возможно, что-нибудь изменится после этого вечера. Но ничто не изменилось. Джон Дуглас приходил в гости, ездил с Джанет кататься, провожал ее домой с молитвенных собраний — так же, как делал это предыдущие двадцать лет и как, по всей видимости, собирался делать следующие двадцать. Лето походило к концу. Аня вела уроки в школе, писала письма, немного училась сама. Прогулки до школы и обратно были очень приятными. Она всегда ходила коротким путем через топь. Это было чудесное место: болотистая почва, ярко-зеленая от наизеленейших мшистых кочек, извивающийся среди них серебристый ручей и прямые стройные ели с лапами, укутанными в серо-зеленый мох, и с корнями, поросшими всевозможными лесными прелестями.

Тем не менее Аня находила жизнь в Вэлли Роуд несколько однообразной. Хотя один забавный эпизод все же имел место.

Если не считать нескольких случайных встреч на дороге, она почти не видела бесцветного, с волосами, как пакля, Сэмюэля с его мятными леденцами после того вечера, когда он час просидел на садовой ограде у домика Джанет. Но в один теплый августовский вечер он появился снова и торжественно уселся на грубо отесанную скамью возле крыльца. Он был в своем обычном рабочем одеянии — брюки с разнообразными заплатами, продранная на локтях голубая рубашка из грубой хлопчатой ткани и потрепанная соломенная шляпа. В зубах он держал соломинку и не переставал жевать ее, торжественно глядя на Аню.

Аня со вздохом отложила книгу и взялась за свое вышивание. О каком-то разговоре с Сэмом нечего было и думать.

После продолжительного молчания Сэм неожиданно заговорил.

— Уезжаю отсюда, — отрывисто сказал он, махнув соломинкой в сторону соседнего дома.

— Вот как? — отозвалась Аня вежливо.

— Ага.

— И куда же вы едете?

— Подумываю свой дом завесть. Есть тут один подходящий в Миллерсвилле. Но ежели я его сниму, так надо женщину.

— Да, вероятно, — сказала Аня с неопределенной интонацией.

— Ага.