Аня с острова Принца Эдуарда

— Она заставила меня обещать, что я не скажу ни одной живой душе, — сказал Джон хрипло. — Она заставила меня поклясться на Библии. Джанет, я никогда не сделал бы этого, если б только мог вообразить, что все протянется так долго. Джанет, ты никогда не сможешь представить, что я перенес в эти девятнадцать лет. Я знаю, что заставил и тебя страдать, но ведь теперь ты выйдешь за меня, да, Джанет? О Джанет, ведь выйдешь, правда? Я пришел сразу, как только смог, чтобы сделать тебе предложение.

В этот момент потрясенная Аня пришла в себя и поняла, что ей нечего здесь делать. Она тихонько проскользнула в дом и не видела Джанет до следующего утра, когда та рассказала ей все остальное.

— Какая бессердечная, жестокая, лживая старуха! — воскликнула Аня с негодованием.

— Не надо… она мертва, — торжественно сказала Джанет. — Если бы она была жива… но она умерла. И мы не должны отзываться о ней дурно. Но я наконец счастлива, Аня. И я была бы совсем не против ждать так долго, если бы только знала причину.

— Когда вы поженитесь?

— В следующем месяце. Свадьба, конечно, будет очень скромная. Но все равно, я думаю, уж люди почешут языки! Скажут, что я поспешила зацапать Джона сразу, как только его больная мать перестала быть помехой. Джон хотел рассказать всем правду, но я сказала: «Нет, Джон. В конце концов, это была твоя мать, и мы сохраним все в тайне и не бросим тень на память о ней. Теперь, когда я сама знаю правду, мне все равно, что будут говорить люди. Это совершенно неважно. Пусть все будет похоронено вместе с покойницей». И похоже, мне удалось его уговорить.

— Я никогда не дошла бы до подобного всепрощения, — заявила Аня довольно сердито.

— Вы на многое будете смотреть иначе, когда доживете до моего возраста, — примирительным тоном ответила Джанет. — Одно из умений, которые мы приобретаем с возрастом, — умение прощать. Это легче дается в сорок, чем давалось в двадцать.

Глава 35 Начало последнего учебного года в Редмонде

— Вот все мы и вернулись, с прелестным загаром, радостные и бодрые, как сильный бегун перед состязаниями, — сказала Фил, усаживаясь на чемодан со вздохом удовлетворения. — Разве не весело снова увидеть милый Домик Патти… и тетю… и кошек? Паленый, кажется, лишился еще одного куска уха.

— Паленый был бы самым милым котом на свете, даже если бы у него совсем не было ушей, — объявила со своего чемодана верная Аня, на коленях у которой в это время в неистовстве радушного приветствия крутился Паленый.

— А вы разве не рады снова видеть нас, тетя? — спросила Фил.

— Рада. Но я хотела бы, чтобы вы поскорее все прибрали, — жалобно сказала тетя Джеймсина, глядя на нагромождения коробок и чемоданов, которыми были окружены четыре смеющиеся, весело болтающие между собой девушки. — Поговорить вы сможете и позднее. Сначала дело, потом развлечения — таков был мой девиз, когда я была девушкой.

— Наше поколение просто поменяло этот девиз на противоположный, тетечка. Мы говорим: повеселись, а потом начинай вкалывать. Человек может делать свою работу гораздо лучше, если перед этим как следует развлекся.

— Если ты собираешься замуж за священника, — сказала тетя Джймсина, подхватывая Джозефа и свое вязанье и покоряясь неизбежному с той чарующей снисходительностью, которая делала ее истинной королевой всех матерей семейств, — тебе придется отказаться от таких выражений, как «вкалывать».

— Почему? — простонала Фил. — Ну почему считается, что жена священника должна изрекать лишь жеманные благопристойности? Я так говорить не буду. На Патерсон-стрит все употребляют жаргон — метафорический язык, так сказать, — и если я не буду поступать так же, они решат, что я невыносимо горда и чванлива.

— Ты уже сообщила новость домашним? — спросила Присилла, угощая кошку Сару лакомствами из своей дорожной корзинки с завтраком.

Фил кивнула.

— И как они ее приняли?

— Мама рвала и метала. Но я была несокрушима как скала — это я-то, Филиппа Гордон, которая никогда прежде не могла твердо держаться никаких решений! Папа был спокойнее. Его собственный отец был священником, так что, как понимаете, он питает слабость к служителям церкви. Я привела Джо в Маунт Холли, когда мама успокоилась, и они оба полюбили его. Но мама в каждом разговоре делала ему ужасные намеки на то, какие большие надежды она возлагала на меня прежде. О, мой каникулярный путь отнюдь не был усыпан розами, Дорогие мои! Но я победила, и у меня есть Джо. Все остальное не имеет значения.

— Для тебя, — загадочно заметила тетя Джеймсина.

— И для Джо тоже, — возразила Фил. — Вы по-прежнему жалеете его. Почему, скажите на милость? Я считаю, что ему можно позавидовать. Во мне он получает ум, красоту и золотое сердце.

— Мы-то знаем, как относиться к твоим речам, — снисходительно сказала тетя Джеймсина. — Надеюсь лишь, что ты не говоришь так в присутствии незнакомых. Что они могли бы подумать?