Аничкина Иколе. Серия «Приключения Руднева»

– Ну, если вы так говорите, Дмитрий Николаевич, – согласился Белецкий. – Как видите, Анна Сергеевна, я куда более опытный педагог, чем мой коллега. Однако, я также рассчитываю на вашу помощь и наставничество, равно как и на содействие Алексея Алексеевича.

Инспектриса Белецкого очевидно не слушала, полностью сосредоточившись на Опросиной, которая в ответ напряженно смотрела на свою помощницу. Во взгляде директрисы сквозило с трудом сдерживаемое раздражение.

– Позвольте задать вам вопрос, Юлия Павловна? – понизив голос еда ли не до шёпота, спросила Белова. – Кандидатуры этих, с позволения сказать, учителей точно прошли согласование попечительского совета? А если и прошли, известен ли господам попечителям уровень их профессиональных навыков и видели ли они их?

Опроксина гневно сверкнула глазами.

– Ваша озабоченность похвальна, Анна Сергеевна, – резко осадила она свою помощницу. – Но вы вмешиваетесь не в свой вопрос. Я бы рекомендовала вам сосредоточиться на вверенных вам воспитателях, тем более, что события последних дней свидетельствуют о том, что в вашей епархии не всё благополучно. И хотя это меня и беспокоит, я не позволяю себе сомневаться в вашем выборе, нравится он мне или нет.

Анна Сергеевна вспыхнула, а после побледнела.

– Простите, мадам, – произнесла она, но в голосе её раскаяния слышно не было.

Внимательно наблюдавший за этой сценой, Дмитрий Николаевич заметил, что одна из воспитательниц, самая младшая из всех, при словах директрисы отчаянно смешалась, покраснела и потупила глаза.

Это была совсем еще молодая женщина лет двадцати пяти, стройная и миловидная. Красавицей назвать её было, пожалуй, нельзя, но лицо её привлекало спокойной благородностью черт и сдержанным достоинством. У неё были очень выразительные небесно-голубые глаза, умные, нежные и немного печальные. Держалась она напряжённее и заметно скромнее остальных воспитательниц.

Неловкую ситуацию внезапно прервал Михаил Петрович Мещеряков, учитель биологии и ветеран Аничкиной иколе.

– Дмитрий Николаевич! Фридрих Карлович! Я так понимаю, вы ведь сегодня уроков не имеете? Так может, вы будете столь любезны и поможете мне? У мне две насущные проблемы аккурат под ваши способности. Орнитологическая и герпетологическая таблицы пришли в полную негодность, может, Дмитрий Николаевич, вы будете столь любезны, что возьметесь их перерисовать? А вас, Фридрих Карлович, я бы попросил просмотреть статью в «Zoologie». Там профессор Фальцмеер опубликовал интереснейшую работу о ночных насекомых, но уж больно у герра профессора язык тяжёлый. Мне нужна консультация в плане перевода некоторых фрагментов. Не откажете, коллеги?

Руднев с Белецким, естественно, выразили свое самое активнейшее согласие помочь преподавателю биологии и покинули учительскую, где воздух все ещё звенел от яростного противостояния двух сильных и властных женщин.

Глава 5

Дмитрий Николаевич вошёл в класс и оробел.

Вообще-то Руднев всегда легко находил общий язык с людьми вне зависимости от их возраста, пола и положения в обществе. Его неизменная спокойная и уважительная манера общения располагала к нему людей, а сам же он, державший в разговоре известную дистанцию, умудрялся сохранять ровность при любой беседе, что также способствовало установлению доверительности.

Опыт взаимодействия с детьми у Руднева был тоже вполне успешный, но небогатый, и ограничивался поверхностным общением с чадами его знакомых, да иной раз – с уличными мальчишками, если это оказывалось необходимым в ходе расследований. Дмитрий Николаевич разговаривал с детьми без свойственных большинству взрослых снисходительности или сюсюканья, и потому в разговоре с ним дети чувствовали себя свободно, не замыкались и не тушевались.

Что до преподавания, то и тут определённый опыт у Руднева и вправду имелся, но любительские дружеские уроки давал он несистемно и преимущественно людям взрослым, чаще всего дамам.

Восемь пар детских глаз выжидательно смотрели на Дмитрия Николаевича. В иных взглядах читалось любопытство, в других – испуг, но во всех без исключения отчётливо виделось откровенное восхищение. Усмотрев это, Руднев совсем уж смешался и подумал, что Юлия Павловна, по всей видимости, не так уж и сгущала краски, говоря о возможном эффекте от его появления в жизни воспитанниц.

Дмитрий Николаевич вдохнул, собрался, придал лицу строгое выражение, а голосу – сдержанную холодность.

– Добрый день, барышни! Извольте садиться. Я ваш новый учитель изобразительных искусств. Меня зовут Дмитрий Николаевич.

Девочки тихо присели за расставленные в полукруг парты для рисования, скромно потупившись, но украдкой продолжая пожирать своего нового учителя глазами.