Анифа. Пленница степей (СИ)

Обосновавшись в тесной и не самой удобной по сравнению с шатром вождя, палатке, она обустроила свой закуток под свой все увеличивающийся скарб, наполненный всевозможными мешочками, горшочками и бутылочками. Нашла там свое место и драгоценная бутылка водки, добытая ею почти с боем среди многочисленных трофеев степняков. Конечно, сначала рабы очень настороженно относились к присутствию танцовщицы в своем жилище. Все знали, кто она и кем приходится вождю. Но скромность девушки, ее неожиданная мягкость и отзывчивость быстро расположили ее к себе, а искренняя помощь, которую она оказывала всем несчастным и особенно детям, покорили окончательно.

Но порой благие намерения оборачиваются для человека не самыми приятными последствиями. Лекарь и знахарки, что обитали в степной столице, отнеслись к деятельности танцовщицы, мягко говоря, скептически. А когда ее работа стала приносить плоды — она успешно лечила даже переломы и отравления, два раза приняла роды и спасла ребенка жены одного из ушедших воинов, которому коза вспорола брюхо, насадив на рога — откровенно возмутились.

Именно раненому мальчику Анифа посвятила все свое время и внимание. И хотя он до сих пор был слаб, почти не поднимался со своей постели и очень похудел, в целом ребенок чувствовал себя хорошо, так как Анифа не допустила ни заражения, ни гангрены.

После этого случая лекарь, этот скрюченный старик с желтыми пальцами и беззубым ртом, выцветшими глазами и серым лицом, стал разве что не плеваться в сторону Анифы. А однажды, осыпая ее ругательствами и называя демоницей, бросился на нее с кулаками, и только присутствие воина Рикса спасло испугавшуюся девушку от неправедного возмездия.

Понимая, что теперь к ее врагам добавились и врачеватели-неучи, девушка стала вдвойне осторожней. Конечно, про себя она благодарила и почившую мать, привившую ей, несмотря на все невзгоды и лишения, любовь и сострадание ко всему живущему, и двух старух, научившие ее своим тайнам и премудростям, в том числе и знахарским, но иногда Анифа ловила себя на мысли, что она сама поступает не самым разумным образом, делая то, что по статусу, вроде как, ей совершенно не положено.

А однажды к ней обратился даже один из степняков — молодой и нахрапистый Ману, которого не взяли в поход из-за того, что тот был искусным охотником и рыбаком и должен был стать одним из тех, кто обеспечивал бы стойбище свежей дичью и рыбой. Обычно очень развязный и нахальный, он хромая подошел к Анифе, непривычно бледный и сутулый. Девушка в этот момент сидела за палаткой около костра, неторопливо и методично растирая в каменной ступке сушеные травы и одновременно помешивая какое-то варево в маленьком котелке. Несмотря на осенний холод, около огня и пара было жарко, и обычно мерзлявая Анифа даже скинула с плеч подбитый мехом плащ, оставшись в платье и стеганой куртке, рукава которой подкатала, чтобы те ей не мешали.

Раньше, чем Ману обратился к ней, Анифа заметила приближение парня и насторожилась. Как, впрочем, и ее сегодняшний сопровождающий, который, несмотря на кажущуюся вальяжность (он сидел на корточках, курил трубку и рассеянно глядел перед собой), незаметно подобрался, готовый отразить любую, даже малейшую угрозу его подопечной.

— Девушка! — тихо и почти жалобно проскулил Ману, удивив ее и своим голосом, и интонациями в нем, — Помоги!

Ошеломленно вскинувшись, Анифа быстро оглядела охотника и мгновенно оценила его состояние. Выглядел он и правда плохо. И потому не смогла проигнорировать просьбу. Кивнув, она тут же отложила ступку в сторону, готовая принять и выслушать своего неожиданного пациента.

Тушуясь и неожиданно смущаясь, молодой мужчина скинул куртку и рубаху, обнажая поджарый и жилистый торс, сейчас перевязанный в районе живота не самой, даже на вид, чистой тряпкой. Сбоку виднелось обширное пятно от пропитавшей ткань крови и, видимо, какой-то смеси. Не вставая со своего места, девушка размотала тряпицу, а после аккуратно и бережно сняла толстый слой вымоченной в забродившем молоке травы, которая служила компрессом

В нос тут же ударил запах гниения. Стоило ей прикоснуться к порезу, вокруг которого уже потемнела кожа, Ману болезненно поморщился, но Анифе надо было все прощупать. Рана была зашита грубо и неаккуратно. И, судя по всему, не обеззаражена, иначе не было бы такого воспаления.

— Это Кизар меня заштопал, — по-детски пожаловался Ману, — Думал, нормально все, а вчера — вот… Кизар сказал, чтоб ждал и надеялся на милость богов, но ведь это…,- парень показал на воспаление, — дурно, ведь так?

"Дурно — не то слово" — подумала Анифа. Но удивляться тому, почему лекарь так плохо выполнил свою работу, она решила потом. Сначала надо было облегчить страдания бледного и подрагивающего от озноба парня.