Анифа. Пленница степей (СИ)

Почувствовав свою готовность продолжить, Шах-Ран с хлюпающим звуков вытащил свои пальцы и, перехватив ноги Анифы под коленями, переложил ее поудобнее. Остатки платья задрались и собрались на животе в многочисленные складки, но они не раздражали. Наоборот — пурпур ткани резко контрастировали со светлой кожей рабыни, оттеняя и дополняя порочным оттенком. Уперевшись коленями в твердый матрас и подтянув бедра девушки поближе, мужчина направил свой член между блестящими складочками. А Анифа, изогнувшись, только поддалась навстречу, улучшая угол проникновения. И сладко заскулила, когда Шах-Ран толкнулся, входя сразу и на всю длину.

И снова — чистейший восторг. Эмоции танцовщицы — невозможно яркие и искренние — хлынули на мужчину, почти обжигая его. Не осознавая того, что теперь уже не вождь просто брал ее — рабыню и постельную забаву — беспрестанно двигаясь, тяжело дыша и ошпаривая своим дыханием покрытую мурашками нежную кожу. Он горячо и искренне желал сделать ей хорошо и подвести к самой вершине порочного удовольствия — до самых звезд, до сладких судорогов и бесстыдных стонов. И, распахнув бедра, рассеянно лаская ладошками мужские бедра и руки, надежно державшие ее собственные ноги, маленькая рабыня действительно испарялась в этих сладостных волнах — со стонами наслаждения принимала каждый яростный и глубокий толчок, каждое движение, то убыстряющееся, то, наоборот, замедляющееся. А когда Шах-Ран наклонился, чтобы снова вкусить плоть ее груди, Анифа обняла его за могучие плечи и зарылась пальцами в распущенные волосы.

— Да… — вдруг выдохнула она восторженно, содрогнувшись, — Да!

Такая быстрая реакция тела маленькой рабыни на фрикции ошеломила вождя и удивила. Но больше он удивился тому, насколько сильный он почувствовал восторг от всевозможных ощущений — как сжались ее внутренние стеночки, как по животу и ногам прошлись своеобразные оргазмические судороги, как закатились ее глаза. Еще Анифа неистово вцепилась ногтями в мускулы на руках Шах-Рана, расцарапала до самой крови, но тряслась и дергалась, безостановочно вскрикивая и повторяя одно и то же слово.

Определенно, не она сейчас удовлетворяла похоть вождя, а он — ее. И это было странно. Необыкновенно сладко, нежно, но — странно. Не сразу, но мужчина понял — он чутко прислушивается к языку телу его маленькой танцовщицы. Прислушивается, чтобы уловить, что именно ей нужно в тот или иной момент — остановится или, наоборот, сильнее толкнуться. Поцеловать широко распахнутые губы или влажный от пота лоб. Или сжать в своей ладони крепкую налитую грудь с твердым камешком соска.

После яркого оргазма Анифу еще некоторое время трясло, пока она, расслабившись, не опала, раскинув ноги и руки в стороны.

В этот момент мужчина замедлился, почти вышел из ее сочных глубин и выпрямился, чтобы вволю насладится видом удовлетворенной женщины. Он огладил своими большими мозолистыми руками ее кожу и мягкое тело, нежно сжал ягодицы и бедра, обнял пальцами непроизвольно дернувшиеся от прикосновения лодыжки. И даже с каким-то темным удовлетворением лизнул голую ступню с мгновенно поджавшимися пальчиками.

Шах-Ран погрузился в состояние, близкое горячечному бреду. Как зверь, он трогал и ощупывал ее, водил носом по коже и нюхал, жадно вбирая в себя ее неповторимый запах. Он почувствовал страшную потребность в ее близости к собственному телу, в том, чтобы медленно пожирать ее своими ласками и объятиями. Дав девушке перевести дыхание — совсем немного, минут пять, не больше — он снова взял ее, положив на бок и задрав точеную ножку вверх. Его член вошел в нее легко и плавно, вызвав протяжный стон. Изогнувшись, Анифа прижалась к нему и снова обхватила руками голову. Ее шея очень удобно оказалась напротив мужских губ, и вождь впился в изящный изгиб, оставляя очередный след от глубоко тянущего поцелуя. Мужчина двигался — глубоко и порывисто, и каждому толчку вторил прерывистый стон — раз за разом, снова и снова, почти оглушая тишину, царящую в шатре Повелителя племен.

И когда он поворачивал ее голову, чтобы поцеловать ее — грубо, погрузив в рот язык, — он ловил эти стоны и дыхание любовницы, дыша и чувствуя странную невозможность насытиться им. Второй рукой он обхватывал ее груди, крепко сжимал и перекатывал между пальцами соски. И торжествующе прорычал, когда снова подвел ее к невообразимо яркому оргазму — уже второму.

Но не последнему за эту ночь.

Вождь наслаждался и дарил наслаждение своей маленькой рабыне. Растворялся с ней в едином удовольствии и, кажется, еще ни разу за всю свою долгую, полную крови и жестокости жизнь не чувствовал такой экстаз и восторг от совокупления с женщиной.