Аника (СИ)

Смит удивленно воззрился на Коллума. Он и не думал, что священник такого высокого сана может выглядеть и говорить так неуверенно и даже… стыдливо. Но вдруг встрепенулся и активно закивал.

- Есть, Преподобный! Это настоящее чудо!

- Чудо? – Коллум скривился. Это доброе слово за последнюю ночь ему совершенно разонравилось. Сердце наполнилось тоской и страхом.

- Да! Новорожденный выжил. Мальчонка! Совсем слабенький, но пока живой. Его доктор Чед забрал домой – выхаживает.

- Немедленно проводи меня к нему! – Коллум схватился за свои четки, - Неужели ты не понимаешь, что после стольких ударов ножом в живот ни одно дитя не…

- Бог с вами, Преподобный. Матушку его и не резал никто. Это миссис Джинни Барнс, дочка жестянщика нашего. На днях пропала. Когда мужчины пришли на болото и скрутили этого зверя, она еще жива была, цеплялась за плавающие тела и кричала. Ее сразу вытащили, но пока донесли до города, она скончалась. Доктор говорит, что сердце не выдержало потрясения. Но младенца он смог спасти. Сделал это… как его…

Смит изобразил пальцами ножницы, а Коллум выдохнул и отпустил четки.

- Значит, Джинни Барнс… А та девушка, что с ним была? На берегу?

Смита передернуло, и он бросил полный горечи взгляд на болтающееся в петле тело.

- От нее и от ребеночка ее мало что осталось, Отче… Очень ее жаль. Такая красивая и совсем молоденькая… Констебль сейчас занимается поисками ее родни. Но их много там таких было – не пойми чьих, ведь этот изверг по всему графству снимал урожай.

Плотно, но без особого аппетита позавтракав, преподобный Коллум в ожидании обещанного экипажа прогулялся до площади. Разогнал детей и ворон и, вяло отмахиваясь от запаха мочи и дерьма, в последний раз оглядел висельника. Еще накануне вечером крупный и сильный мужчина в петле выглядел совсем маленьким и сухим.

Через мгновение по брусчатке застучали колеса и подковы. Подъехал экипаж. Кучер спрыгнул с козел и почтительно распахнул перед священником дверь. Тот забрался в приятно пахнущее кожей нутро и машинально принялся читать молитву за усопших.

Он не заметил в тени ратуши маленькую группу женщин и детей. Женщины, оглушенные единым горем, жались друг к другу, с тоскливой растерянностью глядели на болтающийся в петле труп и прижимали к своим животам белокурые головки дочерей.