Anima

Дэну пришлось провести с полицейскими еще около часа, заполняя различные протоколы, пока его наконец не отпустили. Уточнив в какую именно больницу ее увезли, он тут же поймал такси и направился туда.

Уже через пятнадцать минут он зашел в тускло освещенный холл больницы. За стойкой регистрации его встретила маленькая, улыбчивая старушка. Она смотрела по крохотному телевизору какое-то вечернее шоу и периодически хмыкала, когда слышала очередную не смешную шутку. Ей явно доставляло удовольствие думать, что она явно не является целевой аудиторией этого рассчитанного на тупых шоу. Она никогда не узнает, что в данный момент десятки тысяч таких же старушек думали то же самое, уставившись в свои телевизоры.

Кое-как Дэну удалось отвлечь ее от просмотра. Выяснив, что Оливия сейчас находится на пятом этаже, он тут-же бросился к лифтам.

Было невыносимо мучительно ждать, когда старый, слегка поскрипывающий лифт доедет до пятого этажа. Табличка напротив двери говорила о том, что на этом этаже располагаются операционные. В конце окрашенного белым коридора он заметил группу людей, нервно чего-то ожидающих. Они сидели у двери одной из операционных. На весь коридор оттуда эхом разлетались тихие стоны и всхлипы.

Подойдя к группе людей поближе, он понял, кто эти люди. Семья Оливии из двух братьев и матери непонятным образом за час успела приехать сюда в полном составе. И все для того, что бы ее поддержать. Увидев, кто именно приближается к ним, женщина вскочила с места и со слезами на глазах начала что есть силы колотить кулаками по груди Дэниела. Эта женщина, очень похожая на Оливию, но уже с несколько увядшей красотой молодости, была ее матерью. Дэн был знаком с ней по семейным обедам, на которые она иногда приглашала их с Оливией. Двое братьев пытались ее удержать, но с явной опаской случайно получить от матери кулаком в глаз.

– Это ты ее покалечил, ты! Я знаю! И зачем явился, зачем? – Силы начали ее оставлять и она, облокотившись на стенку, расплакалась. – Как она теперь жить то будет…

– К ней уже впускают? Можно? – Обратился Дэн к более спокойным, по сравнению с матерью, братьям Оливии. Получив на оба ответа отрицательный ответ, Дэниел спросил. – Известно, что с ней?

– Перелом позвоночника у нее, ясно тебе, дубина? Позвоночника! – набравшись сил, мама Оливии начала довольно сильными движениями подталкивать Дэниела в сторону лифтов. – Не пущу я тебя к ней, понятно? Ты ж ей жизнь испортил. Ее модельная карьера так удачно складывалась, пока она не встретила тебя. А ты… Ты ж ее инвалидом сделал… Убирайся! Пошел вон!

Дэн взял с самого себя слово, что бы мать Оливии никогда не узнала об истинной причине их разрыва. Он прекрасно помнил, как Оливия рассказывала ему о постоянных изменах ее отца. Его рассказ навсегда бы испортило отношения матери и дочери. Понимания, что сегодня его к ней не пустят, Дэн поплелся в сторону лифтов, чувствуя, что ноги уже не слушаются его в полной мере. С каждым новым стоном, наполненным болью и отчаянием, по его телу пробегали мурашки.

Позади послышались безутешные рыдания. Перелом позвоночника… Дэниел до конца надеялся, что все обойдется, но такой серьезной травмы он явно не предвидел.

В его голове вертелась только одна мысль: «Это же он виноват. Он во всем этом виноват. Если бы не он…»

–

Он сел в баре напротив больницы, у окна, выжидая ухода семьи Оливии. Заказал себе бренди…

–

Не понятно, как это произошло, но вот его уже выставили из бара за слишком буйное поведение. Кое-как добравшись до дома, он сел возле окна и погрузился в свои мысли и воспоминания. Он не спал всю ночь, или ему только так показалось, но вот он уже смотрит на рассвет, разгоняющий тьму над Манхэттеном.

Зазвонил будильник. Такой головной боли он не чувствовал никогда. Плевать. Он должен был сходить к Оливии, просто обязан. Не получилось даже встать. Так он и пролежал весь день, глядя в потолок.

На следующий день он не в состоянии был идти на работу. Да и в больнице его очевидно никто не ждал. Лучше весь день провести наедине с собой. Нет! Решив, что так вообще можно свихнуться, Дэн кое-как подошел к своему гардеробу.

Одевшись потеплее, что бы на улице сегодня весь день провести на улице, он вышел на улицу, забитую машинами и людьми, спешившими на работу. Непонятно почему, наверное из-за долго отсутствия нагрузки, но его ноги сильно болели. Каждый шаг давался с трудом.

Купив у знакомых турков вкуснейший кебаб, он двинулся в сторону Центрального парка, вяло жуя свой завтрак.

Утром в парке трудно было найти людей, которые бы просто прогуливались, наслаждаясь утренним прохладным воздухом и красотой пожелтевшей листвы. В это время здесь можно было встретить только бегунов и велосипедистов, пытающихся улучшить свои спортивные результаты, да собачников, вяло выгуливающих перед работой своих неугомонных питомцев.