Animal world Inc.

   С небывалым ранее усердием Азерия засела за святые книги с защитными псалмами, и в кое-то веки удостоилась похвалы от сестры Репозы. Наставница, конечно, относила необычное рвение своей нелюбимой прохвостки на счет страха пережитого той ночью, и даже, где-то в глубине души была благодарна порождению тьмы, наставившему нерадивую ученицу на истинный путь.

   Что же, не будем отрицать, страх тоже играл большую роль. Но гораздо больше, чем боялась, Азерия хотела разобраться до конца. Глупая боязнь неизвестного и привычка полагаться на зверя всевышнего так и не прижилась в ее юной и пытливой душе, несмотря на все годы монастырского воспитания. Ну не могла она просто прятаться и молиться!

   Она листала фолиант за фолиантом, 'О всех созданиях – больших и малых', 'О всех созданиях – прекрасных и разумных' и даже титанический компендиум 'И всех их создал Зверь'. Карры нигде не было. Ни один из богословов не упоминал такого демона. Может он имел в виду, что его послали в качестве кары господней, спрашивала себя лисичка. Но в чем же мы провинились, недоумевала она…

   День тянулся за днем. Обычные хлопоты поглощали почти все время – учеба, готовка, стирка, заутренняя и вечерняя службы, огород… Да мало ли найдется занятий в таком большом хозяйстве?

   Август сменился сентябрем, приближалось очередное новолуние, и лисичка-сестричка понимала, она должна увидеть чудище еще раз. Проверить свои догадки, и самое главное свою храбрость.

   Увы, в этом месяце нечисть так и не появилась. Все были счастливы, и только Азерия в глубине души была недовольна так и неразрешенной загадкой. Пропала единственная вещь, нарушавшая рутину тихой и размеренной монастырской жизни.

   К тому же, приближался ритуал пострижения хвоста, после которого лисичка-сестричка превратилась бы из послушницы в настоящую монахиню, лису-сестру. Эта перспектива тоже не радовала – ведь тогда придется принести обеты и начать их выполнять. То есть потерять последнюю капельку свободы, что у нее оставалась.

   ***

   В середине октября, как обычно, в монастырь заглянул Шатун. Огромный бурый медведь с седой не по возрасту мордой, даже Азерии внушал благоговение. В Сен-Форе-де-Ренар этот уроженец северных лесов заглядывал два раза в год – в апреле, по дороге в столицу и как сейчас, по осени, когда святой воин направлялся на юг, убегая от зимы. В свое время он дал обет, отказавшись от спячки, и неукоснительно его выполнял.

   Высокий, раза в полтора выше окруживших его в воротах сестер-лис, он щедро раздавал гостинцы – новенькие иконки-пядницы, обереги, принесённые им из самого большого столичного собора. Доспехи его блестели на солнце, а могучий бердыш стоял прислоненным к стене.

   Наставница кошечек, чернявая Мурмурелла поймала его взгляд, прижала уши и зашипела. Припадая на левую лапу, медведь повернулся к ней, обнажил клыки, издав горловое ворчание. А потом не выдержал и улыбнулся. Настоящей вражды между ними не было, но спор был давний и серьезный. Они так и не могли определить, что же лучше в драке – сила или скорость. Ни слова, ни опыт ответа не давали. Который год в поединках у них получалась ничья.

   Шатуну хватило лишь одного взгляда на вышедшую его встречать настоятельницу, чтобы понять, что-то не так. Глаза его прищурились, улыбка исчезла.

– Здравствуй, рыжая, – сказал он, крепко обнимая лисицу, – случилось что?

– Да, мишутка, но это я тебе позже расскажу. Не дело с порога гостя бедами встречать.

   И они отправились в трапезную. Начинался пост, но, как известно, путешественникам соблюдать его не обязательно. Как и подросткам. Поэтому Азерия, принесшая Шатуну миску с перепелками не сомневалась, принимая из лапы медведя сладкий пряник. Но разговор, который вели между собой воин-храмовник и мать-настоятельница ее интересовал гораздо больше неблагословляемого лакомства.

   Впрочем, пока речь ни о чем важном не шла. Серьезная беседа началась позже, вечером. После того как по приказу аббатисы Азерия принесла из подвала и поставила на стол пару бутылок кисловатого монастырского вина. Тема, наконец, коснулась ночного чудища. Медведь заметно посмурнел. Увы, каждый раз как лисичка входила со сменой блюд, беседа смолкала, и ей, проявившей чудеса изворотливости, чтобы получить право прислуживать за столом, достались лишь смутные оговорки. Вскоре к настоятельнице присоединилась Мурмурелла, а потом лисичку и вовсе выставили из трапезной, продолжив разговор за закрытыми дверями. Но у Азерии остался еще один шанс удовлетворить свое любопытство, ведь сегодня была очередная ночь новолуния.