Аниото. Проклятие луны (СИ)

Надя знала о моей затее побороть гилофобию [гилофобия — боязнь леса] старым дедовским методом, но причину этого она немного исказила в своем сознании. Она думала, что это из-за Влада. Это не так. Но… Кому не хочется парня-красавчика? Но он точно не причина, моего селф-тренинга «Победи свой страх». Просто все это порядком мне надоело. Особенно панические атаки. Поэтому я стала не только почаще приезжать к бабушке, которая живет в прямом смысле почти в двух шагах от непроглядной чащи, но и так же, как бы глупо это не выглядело, решила, так сказать, устроить себе прогулки в лес несмотря на то, что это не так уж просто для меня. А чтобы хоть как-то отвлечься от своей фобии, которую на меня навевает лес, я беру с собой телефон. Количество книг в читалке уже перевалило за 200. Конечно, родителям я ничего не сказала, а то они опять записали бы меня к психологу, что не очень помогло бы, как и в прошлый раз.

Глубоко вздохнув, поставила телефон на зарядку — забыла зарядить на ночь — и направилась обратно в комнату. Взяв в комнате банные принадлежности — мыло, шампунь, губку и полотенце — и одев резиновые тапки, пошлепала на задний двор. Там, рядом с теплицей с огурцами и насосом для воды, стоял самодельный деревянный душ с голубой шторкой. Вода в пластиковом баке, нагретом под утренним солнцем, была как раз такой, чтобы можно было взбодриться — теплая, слегка остывшая, но не ледяная.

Душ помог взбодриться и немного отпустить страхи, навеянные сном. Я знала, что они вернутся, стоит мне опять начать об этом думать.

Вернувшись на свой уютный чердак, высушив волосы и завязав их в небрежный пучок, надела свои любимые джинсы, расшитые розами и черепами — бабушка их недолюбливала, понятно почему — и простой черный топ, в тон лифчика. Завязав на бедрах узлом клетчатую рубаху — вдруг будет ветер, уже ведь конец июля, — взяла с кровати покрывало, сложила его в большую холщовую сумку и направилась вниз, не забыв прихватить средство от комаров. Ведь если на меня нападет кровососущая орда, даже рубашка с длинными рукавами не спасет.

Встав на цыпочки у большого советского серванта с баром, где бабуля хранила свои лекарства, принялась просматривать корешки книг, выбирая, чтобы еще почитать. У Бабы Люды в основном была классика и детективы, и выбора для меня особо не было…

Так как свой телефон я забыла зарядить, можно было на сегодня забыть о своей любимой научной фантастике и об исторических любовных романах. А я только начала читать «Джэйн Эйр»… Ну да ладно.

На глаза мне попалась книга с потертым корешком, от нее исходил сильный запах горького миндаля и старых типографских чернил. На потрескавшейся обложке можно было различить оттиск букв «Т.А.В». И больше ничего. И не понятно, название это или инициалы автора. На первой странице написано: «САНКТПЕТЕРБУРГЪ. Въ типографiи Экспедицiи заготовленiя Государственныхъ бумагъ. 1837». Ого, такая старая… Надеюсь, бабушка не рассердится, если я возьму ее почитать…

Выйдя во двор, я так ее и не нашла. Может, она к бабе Зине пошла, ну или в магазин… В любом случае…. Я ведь не испорчу ее. Аккуратно положив книгу в сумку, поверх сложенного пледа, последовала привычным маршрутом от бабушкиного домика к лесу…

Ноги, по обыкновению налились тяжестью, совсем не горя желания идти на «клеверную опушку» — сейчас она была усыпана маленькими лилово-розовыми цветками. Живот скрутило. Хлеб с сыром, который я перехватила на летней кухне, попросился обратно. Я теперь даже пожалела, что взяла с собой бабушкины пирожки. Руки начала бить мелкая дрожь. Странно, в прошлый раз было легче… Точно! Музыка мне в помощь. Но телефон-то дома на зарядке… Был еще один простой способ немного успокоиться.

Глубоко вдохнула и задержала дыхание. Раз, два, три, четыре, пять… И медленно выдохнула. Этим упражнением научила меня — Любовь Артемовна, мой первый и самый любимый психолог.

Стало немного легче — да и солнечная погода способствовала. Дрожь немного унялась, и тошнить перестало, хотя ноги все еще не горели желанием идти… туда.

Моим пунктом назначения был камень — сантиметров 100 высотой и диаметром раза в два больше. Так было комфортнее: расстелив плед и положив подушку под спину — ее я взяла на банкетке у крыльца — облокотиться об этот камень, представляя, что он создает незримую границу между мной и.… лесом. Сидела я, конечно, спиной к нему, любуясь с высоты небольшого пригорка на неприметную крышу нашей «избушки» среди других похожих домиков.

Сделав еще несколько раз свою успокаивающую гимнастику, открыла книгу. Черно-белые гравюры изображали жизнь России позапрошлого века. Особенно много было московских и петербургских пейзажей. Мельком пробежавшись по книге — я всегда так делала, не могла удержаться: пролистывала начало, середину и конец, и, если нравилось, читала — поняла, что это что-то вроде мемуаров молодого мужчины, жившего в первой половине 19 века. Глазам было непривычно видеть «ъ» на конце слов, а вместо некоторых «е» непонятный символ, напоминающий перечеркнутый мягкий знак.