Аниськин и шантажист

Остуженное пойло предназначалось частью для разбрызгивания вокруг дома участкового, частью для выливания на его голову. Кстати, вылить пойло мог и не колдун, а его порученец, совсем не обладающий колдовской силой. Зелье и так было вполне самодостаточно.

Закончив работу Ванька удовлетворенно вздохнул, стряхнул ладонью крупные капли пота со лба и перелил жидкость в две поллитровые банки. Потом немного подумал, написал на крышке одной «Для орошения дома», на крышке другой «Для орошения участкового», плюнул три раза через левое плечо и выставил банки на столик для анализов, предварительно очистив его от излишков волос. Волосы он выкидывать не стал. Отделил человеческие от козлиных и оставил про запас. Мало ли что! Пригодятся.

* * *

Перед тем, как лечь спать, Костик в очередной раз тщательно отдраил мелкой пемзой лицо. Кожа горела и пощипывала, но зато следы зеленки стали совсем тусклые и невзрачые, да и сыпь после таблеток Калерии вроде как побледнела и уже не чесалась.

– Ну и ничего, – убедительно произнес он, глядя в зеркало, – немного, конечно, заметно, но уже не так. Правда, Кирюха?

– Вполне, – согласился Кирилл, – при условии, что зелень не станет ярче утром, как обычно. Зеленка-то особенная, трофейная. Проявляющаяся.

Братья переглянулись. Хочешь-не-хочешь, а Печного необходимо было нейтрализовать, как бы это ни было жестоко.

Уже в дороге они придумали план. Слишком мудреный, на их взгляд, но уж какой есть. Выманить Печного из дома – это посложнее, чем научить медведя танцевать кадриль.

– Дед, мне нужна твоя помощь, – набрав в легкие побольше воздуха, начал Костик.

– Чего так? – всколыхнулась занавеска на печи.

– Понимаешь, вышли на след очень опасного преступника. Он настолько опасен и силен, что справиться с ним для нас стало делом чести.

– А я чего? Я ничего. Если надо, пособлю. Только, чур, ружо какое-никакое выдайте. А то в рукопашном я уж годков тридцать как не совсем.

– Ты не так понял, – не дал договорить ему Костик, – мы с Кириллом боимся, что все наши разговоры прослушиваются, и планы становятся известны противнику. Ты бы постоял на посту, пока мы посовещаемся? Это недолго.

Печка безмолвствовала.

– Простудиться боится, – нарочито громко объяснил молчание деда Кирилл.

– Не простудиться! – неожиданно громко отозвался Печной, – не простудиться, а в людях ошибиться. Я-то думал, что вы свои, а вы – хуже басурман. Не разбираетесь, кто вам враг, а кто самый что ни на есть добродушный желатель.

– И кто же нам доброжелатель? – не совсем понял характер претензий деда Костя.

– Не знаю кто. Раньше я был, а теперь черта лысого я вам, а не желатель.

Подтверждением угроз послужила крепкая и внушительная дуля, выскользнувшая из-за створок занавесок как балерина из-за занавеса. Братья обменялись многозначительными взглядами. Кто его поймет, этого Печного? То, что он обиделся, это факт. А вот на что? На то, что они хотели на пару минут выставить его за дверь? Вряд ли.

– Еще не знаю, кто лучше военные тайны хранить умеет, – не стал дальше мучить их сомнениями дед, – чего надумали! Ежели не доверяете, то сами идите на мороз и секретничайте, скоко влезет. А старика не тираньте, и так уж немного осталось, – и старик заворчал что-то горячее и обидное себе под нос.

По обрывкам фраз, долетавших до братьев, был приблизительно понятен смысл его речи. Одна из фраз заставила братьев насторожиться.

– Что ты там про Рыбьего Глаза? – не удержался Костик.

– Молюся. Чтобы покарал.

– А не жалко?

– Дык, он не злой, – снисходительно успокоил их дед, – так, невры маненько потреплет, и все. Зато в следующий раз неповадно будет.

– Дед, а дед, – пошел на мировую Костик, – давай мириться, а? Мы ничего плохого и не думали, а помощь твоя нам действительно нужна. Даже и не помощь, а совет старшего мудрого товарища. Совсем мы без тебя запутались.

– Не брешешь? – насторожено поинтересовался Печной.

– Зуб даю на холодец, – рубанул рукой воздух Костик.

– Лады, плечо дай, – свесил валенки со снохоубежища Печной.

Спустя пару минут военный совет был уже в полном разгаре. Печной подтвердил, что Рыбий Глаз – не дитя белой горячки, поразившей Макратиху, а вполне реальный персонаж спектакля под названием «Но-Пасаран и его жители». Правда, раньше это был довольно бледный персонаж, нечто вроде кикиморы или хоки, которыми пугают детей. Существовал он, в основном, в стенах комнат и строго взирал на детей, которые капризничали перед сном. Наказывать – не наказывал, но смотрел довольно неприятно. Но в последнее время Рыбий Глаз набрал силу, научился писать и стал разбираться в дензнаках.

– И что, действительно пишет письма? – не совсем поверил Костик.

– А то? Я сам видал. И подчерк у него такой куратненький, как в букваре. Ясно дело – нечисть. Рази человек будет так ладненько буквы выводить? Да не в жисть!

– А что пишет-то? – решил еще раз утвердиться в своих догадках Костик.

– То и пишет. Штраф требоват и искупления. Совсем мужиков замордовал. Ни тебе от бабы гульни, ни скради чего. Все видит, черт, никуды от него не спрячисси.