Аниськин и шантажист

Стыдно? Да, где-то над пупком противно екает и щемит, словно совесть грыжей вылезла из души и пытается найти укромный темный уголок в организме. Страшновато? Да, глаза будто живут своей жизнью и так и шныряют по лицам встречных людей: вдруг уже все знают? Хотя откуда? Он может отдать значок отличника народного образования на отсечение с пиджака, что никто не видел, как он стащил рыбу.

Оказывается, видел.

Письмо он получил уже на следующее утро, причем почтальон его явно не приносил – обычно он обходил дома только в полдень. В письме коротко, по-деловому описывалось преступление Бориса Николаевича и назначалась кара: сорок один рубль штрафа и взятие школой шефства над но-пасаранским памятником Неизвестного Солдата.

Штраф был вполне по карману директору школы, да и сама идея шефства над памятником ему понравилась. Но разве мог он, бывший советский человек, пойти на поводу у шантажиста? Ни-за-что! Три дня он не находил себе места, три дня метался между желаниями во всем признаться другу, незаметно подкинуть рыбу в его дом, быстренько съесть ее, или вообще выкинуть к чертовой матери в овраг. В конце недели выкинул рыбу к чертовой матери в овраг и успокоился. В конце-концов, доказательств нет, рыбу учитель истории вряд ли пересчитывал, и вообще, не будет Рыбий Глаз связываться с самим директором школы из-за такой ерунды. Люди машинами воруют – и ничего.

Машинами, но не у товарищей по шахматам. Рыбий Глаз наказал директора за неповиновение изощренно-жестоко. Он не поведал селу о его проступке, он просто дал ему свою кличку. А удачные клички на селе приживаются стремительно. Тем более, что глаза у директора школы были действительно немного навыкате и как только раньше ученики этого не замечали? Отныне и вовеки веков эта кличка призвана была напоминать ему о его маленьком, но очень неприятном преступлении, отныне и вовеки веков. Истинный Рыбий Глаз был великолепным психологом. Он понял, что страшнее наказания для грешного директора школы было трудно придумать.

– Почему вы рассказали мне это? Никто не знал и не узнал бы, – тихо спросил Костик.

– Комплекс Раскольникова, – виновато развел руками Борис Николаевич, – мне надо было хоть кому-то рассказать. А вы лучше всего подходите для этой роли – вы представитель карающих органов, вы имеете право наказать меня с помощью закона. Знаете, оказывается очень неприятно, когда кара приходит к тебе свыше, словно проведение наказывает за грехи, словно Бог карает. Я ведь до сих пор атеист. И я буду чрезвычайно признателен вам, если вы меня осудите и подвергните наказанию, предусмотренному конституцией. Давно хотел прийти, но все не решался. А тут так удачно вы подвернулись. Меня посадят? Когда будет суд? А что, если Рыбий Глаз не захочет быть свидетелем? Как я понимаю, он пока не собирается раскрывать свое инкогнито. Мне сейчас пройти в отделение или можно попрощаться с женой?

– Успокойтесь, Борис Николаевич, – еле-еле смог вклиниться в поток его речи Костик, – никто вас наказывать не будет.

– Нет, я так не согласен, – закапризничал директор школы, – если я избегну наказания, то буду мучиться всю оставшуюся жизнь. Вы не имеете права отпускать преступника на свободу.

– Имею, – строго сказал Костик, – если это в интересах следствия. Сейчас мне просто как воздух необходима ваша помощь. И если вы не откажите мне в ней, то вам простится ваш проступок. Пока можете начинать шефство над памятником, а на пятьдесят один рубль купите в дом престарелых мороженое. Не факт, что это разжалобит Рыбий Глаз, но факт, что вам станет легче. Вы согласны на сотрудничество?

– Согласен, – снял очки Борис Николаевич, – при условии, что мне не придется продавать Родину и знакомиться с проститутками.

Знакомиться с проститутками и не требовалось, пока помощь директора школы заключалась лишь в том, чтобы предоставить в руки правосудия улики против шантажиста. Спустя полчаса в руках у Костика было письмо Рыбьего Глаза и два конверта: один надорванный, без адреса, только с фамилией и именем получателя. Именно в нем получил письмо-шантаж Борис Николаевич. Другой конверт представлял для Комаровых гораздо больший интерес: это был неиспользованный конверт с адресом. Именно в него должен был вложить деньги директор школы.

Рыбий Глаз предусмотрел все: по почерку вычислить его было невозможно – письмо было набрано на компьютере и отпечатано на принтере, к величайшему удивлению и неудовольствию Костика. Гражданин, подвергшийся шантажу, не мог узнать адрес, по которому отправлял деньги – на конверте вместо привычной улицы и номера дома был указан номер абонентского ящика местного отделения связи.