Аниськин и шантажист

– Слушай, да ведь это женщина писала! Хоть она и подписалась «но-пасаранец», но в тексте постоянно употребляет окончания женского рода, а в одном месте вообще обозначает себя как «вдова».

– Вот спасибо, подсказал, – обрадовался Костик, – а то я сам не мог догадаться. Да не женщина она, фурия ходячая. Я с самого начала говорил, что это Белокуровой работа.

Кирилл немного сконфузился.

– Ой, чего-то я увлекся. А точно это Белокурова?

– Ты ведь ее уже видел, – вместо ответа сказал Костик.

– Удивительно, до чего же разные люди могут жить в одной семье!

– О чем ты?

– О Калерии, Митропии и Анфисе Афанасьевне.

– Ты еще отца их, Ивана Федоровича не видел. Тот даже перед Калерией агнец божий.

– Перед Калерией? Да большего херувима я в жизни не видел.

– Ага! Только не большего, а большого. В буквальном смысле слова. У этого херувима хватка, как у спрута. Ты не больно-то на ее ангельский вид покупайся. Летом она меня два километра по лесу волокла, рта раскрыть не давала, ногой дрыгнуть не мог.

– Как это? – в глазах Кирилла забегали огоньки заинтересованности.

Костя уже понял, что сболтнул лишнее, но отпираться не было смысла.

– Да так! Я следил за подозреваемым, а она, чтобы дать ему возможность встретиться с женой, просто уволокла меня из засады, как куль с мукой.

– И ты не смог применить против нее никакого приема?

– Не буду же я драться с женщиной, – слукавил Костик.

«Эта Калерия нравится мне все больше и больше», – испугался Кирилл. В отличии от брата он никогда не задумывался о том, как должна выглядеть девушка его мечты. Но даже в самом нереальном сне она не была похожа на Калерию Белокурову.

– Слушай, брат, неужели мы будем тратить время на обсуждение внутрисемейных отношений Белокуровых? – решил тем временем перевести разговор в более безопасное русло Константин. – Давай-ка лучше систематизируем то, что нам уже известно и наметим пути к дальнейшему расследованию.

– Валяй, – с небольшой ленцой в голосе согласился Кирилл.

– Кто подходит под шаблон Рыбьего Глаза?

– Те, кто свободно общается с компьютерами.

– Сразу откидываем таможню. Люди там работают понедельно, сам они неместные, незаинтересованные, собирать сведения о личной жизни но-пасаранцев им проблематично. К компу никого не пускают.

– Колония?

– Если честно, тревожит меня начальник колонии. Что-то в нем очень и очень настораживает: может, сочетание внешней угрюмости и внутренней душевной теплоты? Очень часто о человеке говорят не улыбка в пол-лица, а поступки. Так вот поступки начальника колонии не просто говорят, а кричат: это человек большой души, к тому же очень неглупый человек. Надо же такое придумать: устроить казенные дома-побратимы!

– Так вроде ты говорил, что это инициатива заведующей «Улыбки»?

– Да хоть бы и так! Все равно необходимо отдать должное начальнику колонии: не каждый согласится на такую авантюру. Нет, ты как хочешь, а эта версия нравится мне все больше и больше. Вот смотри, каким он мне видится: человек строгий, любящий, чтобы в жизни во всем была гармония и порядок. Его раздражает все, что мешает торжеству этой гармонии, вот он и борется с этим «всем» своими оригинальными методами.

– Есть одна несостыковочка. Откуда он берет сведения? С местными не общается – не думаю, что он только тебя так нерадостно принимает. Откуда ему знать, что творится в Но-Пасаране?

– Надо подумать. Наверняка существует какой-нибудь источник, из которого он черпает эти сведения. Скажем, бывшие уголовники. Многие из тех, кто отмотал срок в нашей колонии, предпочли не возвращаться домой, а остаться в Но-Пасаране. Совхоз процентов на десять состоит из исправившихся преступников и членов их семей. Если у них были добрые отношения с начальником колонии, то они вполне могут поставлять ему кое-какие сведения. Стоит только проследить, общается ли он с бывшими подопечными или нет, и станет ясно, имеет ли эта версия право на существование. Кто еще?

– Ты говоришь, компьютеры есть на почте и у Маркеловых?

– Маркелов только что его купил, да и домой еще не донес, жену боится.

– На почте народу много работает?

– Начальница и почтальон – дед, который и писать толком не умеет. Какой ему компьютер! Хотя, поговорить с ним не мешает. Он разносит почту и наверняка обратил бы внимание на необычные коныверты – конверт, который получил директор белый, без разлиновки, адрес написан не от руки, а пропечатан на принтере.

– Логично. А кто убирается на почте?

– Старушки из «Улыбки».

– Ни фига себе. Это уже рабство. Они что, не заслужили спокойной обеспеченной старости?

– Не волнуйся, я уже говорил об этом с заведующей. Старушки сами попросились подработать на почте. Для них это что-то вроде развлечения, что-то вроде выхода в люди и подтверждения своей нужности обществу. А убираться там просто, площадь совсем маленькая, народу ходит мало, чисто.

– Старушек отметаем. Даже представить смешно, что они лихо орудуют мышкой. А что, кстати, можно сказать о их заведующей, Инессе Васильевне?