Аниськин и снежный человек

– Мавка и русалка – одно и то же. Кострома же превратилась в мавку. Все девушки-утопленницы в мавок превращаются.

– Чем только родители занимались, – сердито буркнул Костя. – Не могли за детьми проследить.

Он и не заметил, как во время рассказа сел совсем близко к Василисе. Почти стемнело. Костя вспомнил свой сон, в котором они с девушкой гуляли по Млечному Пути. Сейчас было что-то подобное. Под ногами их быстро бежала холодная, чистая Нахойка. В воздухе пахло речкой, свежескошенной травой, дымком первого костра и еще чем-то нереальным, невещественным, от чего хочется запрокинуть руки за голову, упасть в траву, вдохнуть эту пьянящую смесь в легкие и закричать что-нибудь совсем не умное, безрассудное, дикое.

Зачем он вообще здесь? Ловить, выслеживать, задерживать, искать улики, снимать показания? Разве можно в такую ночь заниматься этими глупостями? Костя с нарастаюшей тревогой чувствовал, как всеобщая инфицированность мероприятием внедряется в его организм. А тут еще эта Василиса. Девушка, рядом с которой он теряет остатки разума и силы воли. Сидит себе, сказки рассказывает. И пахнет от нее растертыми в ладонях березовыми почками.

Костя зажмурился, три раза резко выдохнул этот кишащий микробами любви воздух и, не помогая себе руками, прыжком вскочил на ноги.

– Мне надо идти, – не терпящим возражений тоном объявил он девушке.

– Мне тоже, – почему-то засмеялась она.

И, не прощаясь, вскочила с земли и словно растаяла между стволами деревьев.

– Ну и хорошо, – бодро сказал кому-то, должно быть, козлу, Костя. – Не надо искать другое место для наблюдения.

Он снова уселся под куст, достал бинокль и стал следить за неразумными сельскими жителями. Поляна, где происходило сборище, была вполне неплохо освещена кострами. Костя даже различил несколько знакомых силуэтов. Американцы пришли уже давно, их слишком громкая, восторженная речь с лихвой перекрывала речь русскую. Но Косте это даже нравилось. Чужой язык прекрасно портил атмосферу нереальности, сказочности происходящего, придавал ей несколько театрализованный, клубный оттенок. И помогал Комарову не проникаться этой самой нежелательной для рабочего настроя атмосферой.

Именно благодаря американцам, Костя окончательно пришел в себя. Судя по всему, утопление венков и банных веников закончилось. И все собирались на Плешивую Горку смотреть на шабаш ведьм. Нет, не все. Часть остается собирать лечебные травы. Кто там? Старики. Люди пожилые, приличные, рассудительные. Их, пожалуй, можно будет оставить под присмотром Мухтара. А для себя Костя выберет более ответственный фронт – молодежно-ведьминский шабаш на Плешивой Горке.

– Мухтар, – Костя притянул к себе за уши рогатую голову друга и заглянул ему прямо в глаза, – ты должен остаться здесь и присматривать за теми людьми. Если что – найдешь меня по следу. Понял?

Мухтар так активно мотнул головой, что Комаров едва увернулся от его длинных, острых рогов.

– Я на тебя надеюсь.

Костя чмокнул напарника в влажный черный нос, как это делал полицейский в его любимом детективном телесериале, вытер губы рукавом и пополз по направлению к Плешивой Горке. Через несколько метров ему надоело ползти, и он решил идти нормально. И так его никто не увидит. Темно же. А если и увидит – ну и что? Может, он просто гуляет.

Параллельно ему двигалась основная процессия. Комаров не стал взбираться на Горку – там было совершенно негде прятаться, он решил, что все прекрасно увидит и внизу.

Он пристроился в зарослях шиповника, достал первый бутерброд и плеснул в колпачок от термоса кофе. Ночь предстояла длинная, трудная, поэтому он предпочел своему любимому чаю более тонизирующий кофе.

На Горке, тем временем, не было ничего интересного. Краем сознания, Костя опасался действительно какого-то подобия ведьм, летающих на метлах и ворующих звезды. Но все было мирно, по-домашнему. Стоял стройный девичий визг, гоготали американцы, рычали по-звериному парни, пугая девиц и гостей. Время от времени вокруг Кости трещали кусты, слышался шепот. Но он не боялся того, что на него наткнутся. Степень вероятности попадания в его убежище какой-нибудь уединившейся парочки практически равнялась трем процентам – это Костя приблизительно вычислил с помощью дроби: длину окружности Горки разделить на частное примерного числа участников и двух.

И все же какой-то медведь ухитрился попасть именно в Костины три процента! Не успел он прожевать первый бутерброд, как кусты раздвинулись, и на фоне темно-синего неба возник большой черный силуэт.

– Стой, кто идет, – по-привычке монотонно спросил Костя.

– Это я, – шепнула тень.

– Фу ты, перепугала, – облегченно вздохнул Комаров. – Иди, иди, куда шла.

– К тебе и шла.

– Зачем? Что-то случилось?

– Пока нет. Но может случиться.

– С кем? – встрепенулся Комаров.