Анюта — печаль моя

Анюту часто расспрашивал, и Анюта ему рассказывала и про отца, и про Любку с Ваней, и даже про бабку. Ему все было интересно. А мамку, если спросит о чем, она тут же губы сожмет в ниточку, как будто дверь захлопнет у него перед носом. Не пускала она Августа в свое прошлое, не было ему там места.

В тот день, когда Ваньке исполнилось двадцать лет, мать с утра до вечера говорила только про него и про то, что чует ее сердце. А ее сердце-вещун чуяло недоброе. Он парень дюже горячий, всегда на рожон лезет, всюду хочет быть первым — такой не убережется…Типун тебе на язык! — ругала ее Настя. А вот сны почему-то перестали матери сниться. Она или не спала ночами или сразу проваливалась, как в черную яму. Это еще хуже дурных снов. А тут вдруг, накануне Ваниных именин, приснился ей сон и очень ее растревожил. Будто входит она в большую горницу, туда где жили немцы, а там на топчане за печкой сидит бабушка Аринушка и смотрит на нее.

— Я так и бросилась к ней, — рассказывала мамка, — и так радостно мне было, как будто наяву ее вижу, и кричу — няня, няня! А подойти к ней поближе не могу, не пускает. А она только глядит на меня из угла — и ни словечка… Но так она глядела на меня, девоньки, что у меня сердце захолонуло.

— Ну как она на тебя глядела? Это ты уже накручиваешь сама от себя! — сердито перебила крестная. — Покойники снятся только к добру.

И бабы согласились с Настей: это все одна Сашкина мнительность. Мы еще должны Бога благодарить, а каково Лопатову, Починку — тем деревням, что у леса? Понаехали каратели, выгнали всех из хат, велели идти на все четыре стороны, в те места, где стоят немцы и есть комендатуры. И тут же на их глазах деревни запалили. Они спали ночь на снегу, а мороз трескучий! Вот кому горе. А мы живем в своих хатах, нас не пожгли, с голоду не пухнем — грех жаловаться.

Анюта лежала на печке и слушала их разговоры, тупо уставившись в потолок. Она уже начинала верить тому, во что раньше ее разум отказывался верить. Чего только не натерпелись лопатовцы, чего они только не понарассказывали, когда разбрелись по окрестным деревням к родне и знакомым. Троих партизан повесили прямо у крыльца сельсовета, и всю деревню согнали и заставили на это глядеть. Зачем? Говорили, для устрашения. А один молодой парень, ему всего-то восемнадцать лет было, бегал из леса на свидания к одной девке в Валентиновку, она его и выдала, змея такая! В Валентиновке в каждом доме нынче полицай, такая деревня чумная.

— Может, она случайно, по глупости проболталась? Мне даже не верится, ну зачем ей было губить парня? — потерянно спрашивала мамка.

— Чему ты удивляешься, небось, с немцем загуляла эта девка, а он ее обещал в Германию увезти, нужна она там кому.

Тут мать вздохнула и вспомнила Любку, не могла не вспомнить к слову: где-то сейчас ее дочушка, не подалась ли на фронт, она девка бедовая. Про нее мамкино сердце почему-то ничего дурного не чуяло.

— Любаша нигде не пропадет, потому твое сердце ничего плохого не чует, теть Саш, — утешала Домна.

Заходил Август, и тут же все разговоры о лопатовцах и о «своих» прекращались. Но женщинам нравилось и с Августом поговорить.

— Что, Август, тебе с нами, с бабами, веселее, чем со своими?

Август ласково светил глазами на Домну.

— С вами веселее, с вами я дом вспоминаю.

Очень интересовались, кто у Августа дома остался.

— Жёнка ж есть у тебя, Август?

— Жена, детей — два.

Спрашивали обо всем: когда женился, велики ли детки, живы ли родители. Вот уже два года Август не видел своих детей. Сердобольные бабы жалели его: надо же, один-единственный сын у матки с батькой, и его дома, поди, ждут — не дождутся. Августову женку звали Христиной. И у них в Милеево была Христина, правда, старуха уже. Значит, и в России такие имена встречаются. У Августова отца большое хозяйство в деревне, пятнадцать коров, сыроварня, много птицы и земля.

— Пятнадцать коров! А колхозы-то есть у вас? — недоверчиво спрашивала баба Поля.

Бабка хотя и помнила хорошо единоличную жизнь, но считала, что в колхозах жить стало полегче. По этому поводу они с бабой Ариной часто спорили и не могли прийти к согласию. Стали они и Августу объяснять, что такое колхоз, но он недоверчиво качал головой.

Про свою жизнь Август рассказывал с удовольствием, то и дело заглядывая в словарик и спрашивая Анюту. Отец его очень хотел сделать сына ученым человеком и отправил в университет. Август долго учился, выучил три языка, много чего ненужного выучил, но чем дальше, тем сильнее тянуло его домой, на ферму. И тогда решил он вернуться в деревню, заняться хозяйством, и жена согласилась бросить город, только война помешала их планам.