Анютины глазки 2

И ушёл. Стянув с себя платье и бросив его на сидение, потянула через голову сорочку, а потом дёрнула завязки панталон. Не стала я шёлковые комплекты в руинах носить – они, конечно, удобные и красивые, но льняная ткань всё же теплее, – так и перешла на этот континент в простецком белье. Хорошо, что мэтр человек порядочный, и я уверена, не станет подглядывать за моим невольным стриптизом.

– Обувь тоже снимать? – чуть повысив голос, чтобы Гус услышал, спросила я.

– Желательно, – глухо донеслось из-за машины.

Эх! Ступаю босой ногой на сухую, колючую траву пустыря, раскинувшегося вдоль дороги. Да и что делать, если боль уже такая, что хоть криком кричи. Осторожно опускаюсь на колени, затем, опираясь на руки, на бедро, потом и на попу – колко-то как! – и уже после того укладываюсь на спину. Легла, повозилась немного, устраиваясь поудобнее, и… провалилась. Без какого-либо перехода вдруг почувствовала себя семечком, брошенным в землю. Не похороненной заживо, а младенцем, в удобную колыбельку заботливо уложенным. Тепло, уютно. Чувствую, что любят меня безмерно, беспричинно, такой, какая есть. Не прося ничего взамен. Просто будь. Останься здесь и будь, а я помогу тебе во всём. Это даже не обещание, а некий постулат, который мне надлежит принять.

От невероятных, непривычных эмоций, адресованных мне, накрыла такая волна нежности и признательности, что я не удержалась от слёз. Но плакать, лёжа на спине, неловко – влага, струящаяся из глаз, в уши затекает. Я перевернулась на живот, раскинула руки во всю ширь, обнимая землю, принявшую меня, и, не сдерживаясь, щедро оросила её своими слезами.

Не знаю, сколько я так лежала. Удивительно, что не мёрзла и стеснения не испытывала. Было в моём единении с этой бескрайней целиной ощущение естественности и правильности. Но, глянув на небо, где солнце постепенно подбиралось к зениту, поняла, что пора вставать – Гус ждёт, чтобы ехать дальше.

Встала, отряхивая ладошки, и собралась идти к машине, и тут налетел свежий ветерок. Он обдул пыль и прилипшие к коже травинки, но не вызвал ни озноба, ни стаи мурашек на теле. Ещё одно подтверждение принятия меня этой землёй? О боли, сжигавшей изнутри, даже думать забыла – осталось лишь приятное ощущение живого тепла в районе солнечного сплетения. Надо же, я маг. Осознание этого отодвинуло страх перед Гусом из-за собственной иномирности. Бейджик на грудь о своём происхождении вешать не стану, но, если вновь спросит, отвечу не таясь.

Дальше ехали молча. Мэтр только однажды, после того, как я оделась и сама забралась в салон, спросил о моём самочувствии. Убедившись, что всё в порядке, занял место водителя, и мы продолжили путешествие.

Глава 8

Первое поселение нам встретилось минут через сорок после остановки. И было оно больше всего похоже на хутор. Стояло не у дороги, а в отдалении, огороженное забором, едва ли ниже, чем в поместье, в котором мы нашли приют. Такие же крепкие ворота и… волкодавы! Огромные собаки выскочили из каких-то им одним ведомым лазов и с громким лаем бросились к тому месту, где мы остановились, чтобы получше рассмотреть селение. Но не добежали. То ли решили, что и так достаточно напугали пришельцев, то ли из-за ограды кто-то им скомандовал остановиться. С грозным видом кобели повернулись к нам хвостами, загребли задними лапами землю и, довольные, побежали назад.

– Не будем здесь времени терять. Явно хозяева не желают с нами общаться. Ещё и звери непонятные… – сказал Гус, трогая машину.

– Эти звери — близкие родичи нашего Гамлета, – с улыбкой объяснила я. – Только предназначения у них разные. Таксик наш выведен для охоты на норных зверушек, а эти для охраны. Надеюсь, есть на этом континенте маленькие собачки, подходящие пёсику в подружки.

Маг промолчал, а меня просто разрывало на части, так поговорить хотелось. Состояние было словно я напилась. Мной овладели непонятный задор и возбуждение. Я понимала, что такое состояние ненормально, но ничего не могла с собой поделать.