Анканау

После памятного разговора с отцом Анканау заявила, что летом улетает в Анадырский сельхозтехникум. В газетах она читала, что в прибрежных чукотских колхозах создаются фермы для разведения пушных зверей. Хорошо бы устроить такую ферму в Кэнинымныме! Она даже как-то высказала эту мысль Василию Ивановичу. Но председатель замахал руками и сказал:

— Что ты! Это такое разорение для колхоза! Они мрут, как мухи, а стоят дорого. Председатели плачут. Хорошо, что наш колхоз миновала эта беда — звероферма.

И всё же Анканау мечтала увидеть звероферму в родном колхозе, что бы ни говорил Василий Иванович.

Бродя по весенней тундре, Анканау надеялась встретиться с Носовым. Она делала большой крюк и каждый раз проходила у мыса Вэтлы. Должно быть, пограничники сменили пост. Здесь ничего не напоминало о присутствии человека. На пригретых солнцем камнях серыми пятнами рассыпались наросты лишайников. На уступах готовили гнезда гаги и кайры.

Иногда тоска так хватала за душу, что Анканау готова была пешком пуститься в Кэнинымным или в другую сторону — на пограничную заставу. Но, стиснув зубы, девушка заставляла себя думать о другом, брала книгу или принималась с ожесточением колоть ломом заледенелую за долгую зиму кучу угля.

Однажды в тундре ей стало дурно. Она присела на снег и, нагнувшись, напилась из своего следа. Потом приступы дурноты стали повторяться, и она заспешила в село.

Доктор Анна Павловна осмотрела Анканау и велела, чтобы она пришла с матерью. Лицо у доктора было строгое и озабоченное. Она с жалостью и вместе с тем с осуждением смотрела на девушку.

Анканау догадалась в чём дело и улыбнулась.

— Я думала, что заболела. Не надо звать сюда Рультыну, я сама ей скажу.

И всё же прошло ещё несколько дней, прежде чем Анканау сказала матери о своей беременности.

Это произошло на посадочной площадке. Прилетел маленький самолёт из районного центра, и на нём секретарь Пургин. Он прямиком направился в домик Чейвына и велел Анканау собираться:

— Совещание передовиков района.

— Только я выступать не буду, — сказала Анканау.

Пургин на минуту задумался.

— Ладно, — согласился он. — Но тебя будут снимать операторы кино.

Рультына провожала дочь. Перед тем как сесть в самолёт, Анканау отозвала её в сторону и тихо сказала:

— У меня будет ребёнок.

Рультына спокойно ответила:

— Я знаю, ты стала настоящей женщиной.

— Спасибо, мама.

Самолёт взревел, выбрасывая из-под лыж остатки талого снега, и побежал к морю. В иллюминатор Анканау видела Рультыну и деревянный домик, гордо стоящий на мысу над синими льдами.

То ли Анканау стала привыкать к своей славе, то ли оттого, что её голова была полна собственных мыслей, далёких от совещания, она внешне не выказывала никакого смущения, когда называли её имя в докладах и выступлениях.

Только раз, как бы очнувшись, она оглядела переполненный зал районного клуба и подумала: вот пришло то, чего она добивалась. Она стала настоящим охотником, и никому не придёт в голову усомниться в её удаче. Только счастлива ли она? Почему нет той бурной радости, какую она испытала, когда увидела в своём капкане голубого песца? Почему даже любовь не принесла ей того счастья, как охотничья удача первого дня?.. Почему ей кажется, что сделано так мало? Может, оттого, что она чувствует в себе много сил и желание работать ещё лучше?

В перерыве между заседаниями Анканау подошла к секретарю райкома.

— Я хочу получить направление в Анадырский сельхозтехникум.

— Зачем это тебе? — удивился Пургин.

— Хочу учиться.

— Это понятно. Но почему именно в сельхозтехникум? Можешь учиться у нас, в районной вечерней школе. Без отрыва от производства. Нет, теперь такого охотника мы из района не отпустим!

— Что ж, — пожала плечами Анканау. — Тогда я сама без направления поеду. Думаю, не откажут в приёме. А деньги на дорогу найдутся, заработала.

Потом Анканау жалела, что так разговаривала с секретарём. Должно быть, не без его ведома Анканау вызвали в райком комсомола, уговаривали остаться, обещали создать все условия для учёбы.

Валя Прохорова, секретарь комсомола, полная белая девушка в очках, горячо убеждала Анканау:

— Мы тебя на пленуме введём в члены бюро. Ты такой пример для молодёжи района — и вдруг уедешь. Это не по-комсомольски.

— Что вы все меня уговариваете? — грустно сказала Анканау. — До отъезда ещё далеко. Мне ещё надо родить.

Валя Прохорова густо залилась краской. Она нагнулась над столом, всматриваясь в чернильный прибор.

Присутствовавший завучетом Гриша Иякук принялся исследовать трещины на оконном стекле.

— Ты вышла замуж? — наконец оправившись от смущения, спросила Валя.

— Нет.

— А как же будешь… это самое, рожать?

— В больнице, наверное, — деловито ответила Анканау, направляясь к двери.

Валя Прохорова долго смотрела ей вслед. За годы комсомольской работы ей не раз приходилось заниматься бытовыми вопросами. Но ещё не было такого, что передовик труда так не соответствовал по линии морали, как Анканау.

Вечером Валя Прохорова зашла к Анканау в гостиницу.

Анканау обрадовалась гостье, побежала за чайником.

За чаепитием Валя Прохорова приступила к разговору: