Анна

– Понимаешь. Нужно использовать настоящее сегодня и сейчас, чтобы стать кем-то в будущем. Эту мысль ты должна нести всегда и передать ее уже теперь твоим детям! Ты должна стать мудрой, сильной, сострадающей! Ведь наше и настоящее, и будущее, так скоротечны! Ты же имеешь свой идеал? Имеешь! Это наш Питэр! Нам всегда нужно четко представлять этот идеал и идти к нему для достижения наших целей. А наши главные цели и действия – защитить интересы нашего дорогого Питэра, твои интересы и интересы ваших детей! И ты хочешь кому-то уступить эти права? Нет и еще раз нет! Это и есть наши цели и наши интересы! И никому мы их не отдадим! Правильно?

– Да! Правильно! Тем более, что я жду от Питэра ребенка! – Анна даже покраснела.

– Правда? Радость-то какая! Поздравляю! Если у нас произошло такое радостное событие, мы тем более должны взять себя в руки, сосредоточить свои силы и дать достойный отпор всем широко раскрывшим рот на наши материальные ценности! Правильно я думаю?

– Наверное, да! Правильно. Это же наше право. Да? Нам его дал Питэр и именно он хотел, чтобы оно осуществилось.

– Да! Именно он! И нечего думать как-то по-другому! Я с тобой! И это есть самое главное!

– Когда человек в этом мире не один, ему становится совсем не страшно! – Анна обняла, и поцеловал Майка в щечку, как бы закрепив этим поцелуем их устный договор. Поставила печать!

– Завтра с утра мы спокойно разберем все бумаги, просмотрим еще раз завещание и все возможные лазейки, которые наши противники могут выставить против нас. Мы должны быть во всеоружии…

– Кажется, и я созрела к борьбе…. – Анна горько вздохнула.

Глава тридцать третья Наследственный суд

Судья оказалась темнокожей, пожилой и худенькой женщиной в очках с сильной диоптрией. Она подслеповато рассматривала Анну, племянников, адвокатов как с той, так и с другой стороны. Что-то из увиденного ей явно не понравилось, поэтому вид она делала очень недовольный.

Анне казалось, что в данном процессе самой отрицательно возбуждающей единицей для судьи была именно она, хотя сегодня она оделась так скромно, как не одевалась со времен училища в Ла Скала. Тонкий, черный свитер под горлышко, черная, длинная юбка и даже черные колготки. Но судья дольше всех рассматривала именно ее, рассматривала с прищуром, на что сидевший рядом Майк шепнул на ушко Анне:

– Так! Жертва интернета. – и хихикнул.

Анна и сама это понимала. Сегодня она была для американской публики, как красная мулета для быка в руках тореадора.

Зал был забит до отказа. На сегодня в суде объявили развлечения в виде спора из-за наследства Анны Хиггинс с родственниками ее мужа Питэра Хиггинса! Аншлаг был обеспечен не только в зале суда, потому что все остальное пространство забили журналисты как с фотоаппаратами, так и с телекамерами, которые постараются сегодня же привезти в возбуждение всю остальную американскую публику, развлекая выдержками из ее жизни!

Она, Крис, Майк, ее адвокаты и несколько знакомых, которые подходили под «сочувствующие», потому что на самом деле подходили к ней, и от души сочувствовали, сидели в одном ряду – справа. Как-то так получилось, что и те, которые знали, любили, уважали Питэра и его семью, тоже усаживались справа, на следующие ряды, а прочие «близкие родственники» обосновались слева.

Анна запретила себе смотреть в их сторону, чтобы у нее не сложились хотя бы какие-нибудь оправдательные нотки в их пользу. Она держала в голове слова Питэра «это никчемные трутни, всю жизнь провалявшиеся на диванах». Ее глазами и ушами были Крис и Майк, сидевшие с двух сторон от Анны, и каждый «вливал ей в уши», как называл это Крис, свои впечатления по очереди. И про «родственничков», и про их адвокатов.

Противную сторону представляли сразу несколько крепких адвокатов, которых Мак знал, как достаточно изворотливых, но не очень дорогих. Свидетелями выступали три непонятные и крикливые тетки американских форматов, вскормленные на «Биг-Маках» и «Пепси» и студнем расплывшихся в креслах, куда они с трудом помещались. Рядом развалились трое краснощеких здоровяков под стать теткам и группа поддержки, которой явно было обещано много пива и «жрачки» по завершению процесса, поэтому ведущих себя с вызовом и неадекватно.

Тем более перед телекамерами и фотообъективами!

Им всем очень хотелось попасть на первые страницы газет, поэтому они вели себя шумно и демонстративно ходили туда-сюда, в основном мимо Анны и нагло ее рассматривали. Они старались «засветиться» перед объективами, шумно обсуждали последние новости об Анне с экранов телевизоров и интернета, перекидывались громкими репликами не совсем благонравного характера и плевались на пол.

Судья перекладывала бумаги, смотрела на всё это безобразие над очками и переводила взгляд с левой части зала на правую, как будто ждала, когда у Анны и ее окружения лопнет терпение. Но вся правая половина зала делала вид, что их это не касается и не интересует.

Наконец судья еще раз оглядела весь зал, потом постучала молоточком и громко объявила:

– Встать, суд идет!

Все встали, включая судью.