Анна Ахматова. Стихотворения

Распахнулась атласная шубка!
Не сердись на меня, Голубка,
Что коснусь я этого кубка:
Не тебя, а себя казню.

Все равно подходит расплата —

Видишь там, за вьюгой крупчатой
Мейерхольдовы арапчата
Затевают опять возню?

А вокруг старый город Питер,

Что народу бока повытер
(Как тогда народ говорил), —

В гривах, в сбруях, в мучных обозах,

В размалеванных чайных розах
И под тучей вороньих крыл.

Но летит, улыбаясь мнимо,

Над Мариинскою сценой prima,
Ты – наш лебедь непостижимый,
И острит опоздавший сноб.

Звук оркестра, как с того света

(Тень чего-то мелькнула где-то),
Не предчувствием ли рассвета
По рядам пробежал озноб?

И опять тот голос знакомый,

Будто эхо горного грома, —
Ужас, смерть, прощенье, любовь…

Ни на что на земле не похожий,

Он несется, как вестник Божий,
Настигая нас вновь и вновь.

Сучья в иссиня-белом снеге…

Коридор Петровских Коллегий[25]
Бесконечен, гулок и прям

(Что угодно может случиться,

Но он будет упрямо сниться
Тем, кто нынче проходит там).

До смешного близка развязка;

Из-за ширм Петрушкина маска[26],
Вкруг костров кучерская пляска,
Над дворцом черно-желтый стяг…

Все уже на местах, кто надо;

Пятым актом из Летнего сада
Пахнет… Призрак цусимского ада
Тут же. – Пьяный поет моряк…

Как парадно звенят полозья

И волочится полость козья…
Мимо, тени! – Он там один.

На стене его твердый профиль.

Гавриил или Мефистофель
Твой, красавица, паладин?

Демон сам с улыбкой Тамары,

Но такие таятся чары
В этом страшном дымном лице:

Плоть, почти что ставшая духом.

И античный локон над ухом —
Всё таинственно в пришлеце.

Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале
Или все это было сном?

С мертвым сердцем и мертвым взором

Он ли встретился с Командором,
В тот пробравшись проклятый дом?

И его поведано словом,

Как вы были в пространстве новом,
Как вне времени были вы, —

И в каких хрусталях полярных,

И в каких сияньях янтарных
Там, у устья Леты – Невы.

Ты сбежала сюда с портрета,

И пустая рама до света
На стене тебя будет ждать.

Так плясать тебе – без партнера!

Я же роль рокового хора
На себя согласна принять.

На щеках твоих алые пятна;

Шла бы ты в полотно обратно;
Ведь сегодня такая ночь,
Когда нужно платить по счету…
А дурманящую дремоту
Мне трудней, чем смерть, превозмочь.

Ты в Россию пришла ниоткуда,

О мое белокурое чудо,
Коломбина десятых годов!

Что глядишь ты так смутно и зорко,

Петербургская кукла, актерка[27],
Ты – один из моих двойников.

К прочим титулам надо и этот

Приписать. О подруга поэтов,
Я наследница славы твоей.

Здесь под музыку дивного мэтра,

Ленинградского дикого ветра
И в тени заповедного кедра
Вижу танец придворных костей…

Оплывают венчальные свечи,

Под фатой «поцелуйные плечи»,
Храм гремит: «Голубица, гряди!»[28]

Горы пармских фиалок в апреле —

И свиданье в Мальтийской Капелле[29],
Как проклятье в твоей груди.

Золотого ль века виденье

Или черное преступленье
В грозном хаосе давних дней?

Мне ответь хоть теперь:

неужели
Ты когда-то жила в самом деле
И топтала торцы площадей
Ослепительной ножкой своей?…

Дом пестрей комедьянтской фуры,

Облупившиеся амуры
Охраняют Венерин алтарь.

Певчих птиц не сажала в клетку,

Спальню ты убрала как беседку,
Деревенскую девку-соседку
Не узнает веселый скобарь[30].

В стенах лесенки скрыты витые,

А на стенах лазурных святые —
Полукрадено это добро…

Вся в цветах, как «Весна» Боттичелли,

Ты друзей принимала в постели,
И томился драгунский Пьеро, —

Всех влюбленных в тебя суеверней

Тот, с улыбкой жертвы вечерней,
Ты ему как стали – магнит.

Побледнев, он глядит сквозь слезы,

Как тебе протянули розы
И как враг его знаменит.

Твоего я не видела мужа,

Я, к стеклу приникавшая стужа…
Вот он, бой крепостных часов…

Ты не бойся – домá не мéчу, —

Выходи ко мне смело навстречу —
Гороскоп твой давно готов…