Анна Фаер (СИ)

Но, как только моя любимая песня закончилась, мы сразу же ушли подальше от сцены. Я хочу только то, что мне нравится безумно. Я хочу слушать только ту музыку, от которой я без ума. Другие хорошие песни я игнорирую. Это не значит, что с ними что-то не так. Просто я хочу либо то, что делает меня абсолютно счастливой, либо ничего. Это как с тем шариком. Только тот я хочу, а его двойников, которых продаёт усатый дяденька, мне не нужно.

Мы медленно шли между палаток и аттракционов. Говорили обо всяких глупостях. Я решила снова поднять тему неравенства. Вы думали над тем, что, когда говорят о молодых людях, всегда имеют в виду мужчин? Но молодые женщины – это тоже молодые люди. Или женщина не человек?

- Вы вот о чём подумайте! – громко заговорила я. – Когда говорят о молодых людях, то имеют в виду мужчин. А женщины? Они тоже молодые люди!

Я так громко сказала последние слова, что два старичка, идущих перед нами обернулись.

- А вот это уже странно. Они ведь старые люди, зачем им оборачиваться? – удивился Дима.

Наш разговор доходил до полного абсурда. Нужно было срочно занять себе чем-нибудь интересным. Поэтому я и искала то, что мы просто не смогли бы пройти мимо. И нашла! Среди прочих скучных и совсем детских аттракционов на площади стояла огромных размеров центрифуга. Я указала на неё пальцем:

- Вот! Мы не можем пройти мимо! Давайте прокатимся!

- Да! – радостно заговорил Дима. – Это будет весело! Пойдёмте!

Он взял на себя роль главного и потащил нас с Максом за собой. Мне это нравится. Я люблю, когда Дима чем-то очень увлечён. Люблю, когда его глаза зажигаются так ярко из-за разных глупостей.

И больше всего мне нравится, когда он начинает говорить в точности, как я. Так же радостно и вдохновлённо. Это не кажется каким-то подражанием, это всегда выходит очень естественно и приятно. Особенно, если учитывать, как долго я трещу таким образом над его ухом. Конечно, нет ничего удивительного, что он заражается от меня позитивом. Когда ты много говоришь, то нужно привыкнуть к тому, что обязательно будут появляться люди, чем-то похожие на тебя. Если ты слишком много времени говоришь, то, вероятнее всего, твои мысли станут мыслями кого-то ещё.

Только когда мы уже сидели в кабинке, я заметила, как бледные аристократически тонкие пальцы Макса нервно трогают ремни безопасности.

- Ты боишься? – удивлённо спросила я.

- Нет. Просто всё должно быть безопасно.

Мы с Димой переглянулись, но ничего не сказали. Вместо того, чтобы обсуждать, врёт Макс или нет, мы почему-то начали тоже проверять свои ремни.

И вот нас медленно начало поднимать. Когда случалось что-то резкое, я и Дима начинали кричать во всё горло. Макс молчал. И кричала я не потому, что было страшно, а потому, что, когда кричишь, любой аттракцион становится веселей. Доставайте карандаши и блокноты и записывайте. Чтобы стало весело и не страшно на аттракционах, нужно всего лишь хорошенько поорать.

Но на самом верху, когда нас подняло так высоко, что, казалось, мы выше всех высотных зданий нашего города, вместо улицы, я посмотрела на Макса. Он закрыл глаза и сильно сжал побледневшие дрожащие губы. Я ткнула его в бок:

- Ты боишься высоты?!

- Нет, вовсе нет! – не раскрыл глаз и не разжал побелевших рук от ремней безопасностей он.

- Ты боишься! – крикнул Дима.

- Может быть. Ну и что? – прошептал Макс.

- Раскрой глаза и не моргай! – приказала я. – И кричи! И не держись за ремни!

Мы с Димой синхронно разжали его похолодевшие руки. Макс открыл глаза и его ресницы испуганно задрожали.

- Не молчи! – крикнул ему Дима.

Нам подбросило, и мы с ним дружно заорали. Макс молчал.

- Просто попробуй в следующий раз! – я крикнула ему в самое ухо.

Макс всё ещё выглядел испуганно. Каждый раз, когда он хотел ухватиться за что-нибудь, мы с Димой удерживали его руки. Нас стало поднимать всё выше.

- Не забудь орать! – посоветовал ему Дима.

И вот, когда мы были выше крыши костёла, мы с Димой стали испуганно и радостно орать. И что вы думаете? Раздался стесняющийся и неуверенный крик Макса. А потом он вошёл во вкус. Даже истерически хохотал.

Когда центрифуга замедлила ход, и нам пришлось спускаться, Макс, покачиваясь, сказал:

- Никогда. Больше никогда мы этого делать не будем. И вообще забудьте.

Мы с Димой засмеялись.

Не успели мы сделать и нескольких шагов, как я потащила парней за собой.

- Дима! Тир!

Я сказала это так, будто дала команду своему псу. И знаете, что интереснее всего? Пёс радостно завилял хвостом и бросился послушно выполнять команду.

Он заплатил деньги и взял в руки винтовку. Правда, я не уверена, что это была винтовка. В оружии я разбираюсь меньше всего. Когда мы были с Димой маленькими, и он рассказывал мне всякие истории про оружия, я заставляла его помолчать, чтобы он посмотрела на нового игрушечного динозавра, которого мы купили. Он не запоминал моих бронтозавров и птеродактилей, а я всегда забывала его винтовки и арбалеты.