Анна Фаер (СИ)

- Да! С меня хватит! Нужно всё менять! Начнём со страны, а закончим миром! Ведь сначала нужно разобраться у себя дома! Я не хочу жить в стране, где опасно иметь свою точку зрения и говорить правду! А наша страна именно такая. Мы живём в стране, в которой не существует не порядка, не закона. Пора что-то менять!

- Да! Грядёт эра больших перемен!

Мы как-то бессмысленно загалдели, как галдят дети, которые не уснули на тихом часу. А потом я замолчала и обняла свои руки. Только сейчас я поняла, что на улице ужасно холодно. Я слишком легко оделась.

- Холодно? – спросил у меня Алекс.

Я кивнула, а он снял с себя свою чёрную кожаную куртку. Всё это было молча. Я ждала, пока он что-нибудь скажет. Ничего замечательного и красивого он не сказал.

- Ты будешь её надевать? Потому, что если нет, то я её надену. Вечер холодный.

Я выхватила куртку.

- Какой ты безалаберный!

Не знаю, к чему я это сказала. Мне просто нравится это слово. Безалаберный. Знаете, есть некоторые слова, которые не зависимо от своего значения, заставляют меня улыбнуться. Мне просто нравится, как они произносятся. Я, наверное, филологический маньяк.

Я облачилась в куртку Алекса. От неё пахло чем-то удивительно приятным и сладким. А ещё сигаретами.

- Мне не нравится то, что ты куришь,- сказала я. – Я не хочу, чтобы у тебя был рак лёгких. Зачем? Зачем ты куришь?

- Зачем? Я не знаю. У меня зависимость, наверное,- пожал плечами он. – А ещё мне это нравится. Сигареты, как женщины. Ты наслаждаешься ими, а они тебя убивают.

- Не кури, пожалуйста,- сказала я коротко. – Не при мне хотя бы.

Мы знакомы не больше дня, а я уже выдвигаю свои условия.

Мы снова остановились под фонарём. Он бросил окурок на землю и придавил его ногой. Стал шарить по карманам куртки, которая была одета на мне. А потом вдруг смутился.

- Что? – спросила я у него почему-то радостно.

- Мне нужен,- он кашлянул без надобности,- грудной карман.

Я глупо засмеялась.

- Зачем?

- Полапать тебя хочу.

- Нет, правда?

- Жвачку достань, пожалуйста,- ухмыльнулся он.

Я достала.

Потом мы шли, жевали жвачки со вкусом малины и говорили совершенно о глупых вещах. Нам надоели умные разговоры о правящих кругах и ограниченной свободе. Теперь мы говорили о том, что способность ящерицы отбрасывать свой хвост очень мерзкая.

Я надула пузырь. Показала его Алексу, потом спустила воздуха и сказала:

- Большой, да?

Он улыбнулся и сказал:

- Нет! Не очень.

- А какой, по-твоему, тогда большой?

- Большой – это когда не помещается в рот.

Мы с ним захохотали, восхищённо глядя друг на друга. Мы были немного пьяны и счастливы очень сильно.

Теперь пузыри стал надувать Алекс.

- Такие маленькие! – своевольно хмыкнула я.

- И что? Я вот не люблю большие. Мне нравятся маленькие и упругие.

Мы снова счастливо захохотали. Я совсем не смущалась этих его шуточек, поэтому он сказал:

- Чёрт, ты такая клёвая! Из тебя вышел бы отличный парень!

- О боже, это лучший комплемент в моей жизни! – рассмеялась я.

Мы шли и весело болтали. Алекс рассказывал смешные истории из его жизни. Я хохотала безумно. Алкоголь, наверное, окончательно ударил мне в голову.

- Сейчас потрясающую шутку расскажу! – говорил Алекс. – У моей бабушки сахарный диабет…

Я звонко рассмеялась.

- Как смешно! Сахарный диабет! У бабушки! – я ударила себя по коленке.

Меня уже нельзя было остановить, и я смеялась очень долго. Кстати, что случилось с его бабушкой, у которой сахарный диабет, он так и не рассказал до конца.

Я уже видела свой дом, когда Алекс начал щёлкать пальцами. Он делал это долго, и я, не выдержав, спросила:

- Что ты делаешь?

- Я так развлекаюсь.

- Щёлканьем пальцев? – удивилась я.

- Каждую секунду в мире кто-то умирает. Я щёлкнул пальцем – кто-то умер. Чувствую себя богом. Меня это забавляет.

- Жестоко,- поежившись, сказала я.

- Да, но тебе ведь нравится.

Я ему не ответила. Но, конечно, мне нравится. Мне нравится, что его ухо проколото, а на запястье у него татуировка. Мне нравится, что он курит и пьёт. Мне нравится, что он ненавидит то же, что и я. Он классный.

Мы, наконец, зашли ко мне домой.

- Дом, милый дом! – сказала я радостно, снимая обувь.

Я утонула в моих тёплых и уютных тапочках. Мы с Алексом медленно пошли к лестнице. Он внимательно оглядывался и смотрел на всё так, будто старался это запомнить.

- А у тебя уютно.

- У тебя тоже было уютно,- улыбнулась ему я.

- Нет, не было. Когда я дома один, то чувствую себя так, словно я в какой-то гостинице, а не дома. У меня всё мёртвое и пустое. А вот у тебя уютно. Даже посуда на столе не убрана.

Это я не убрала со стола, когда обедала. Мне стало неловко.

- Извини.

- Нет! Ты не должна извиняться, мне это нравится. Я возвращаюсь домой и у меня всё всегда убрано так, как я убрал. Ничего, что напоминает мне о том, что в моём доме кто-то живёт.

- Ты такой смешной, когда пьяный! – сказала я и потащила его наверх, к себе в комнату.

Я включила свет. Шторы уже были завешаны. Электрический свет почему-то не очень всё освещал, и мне казалось, что мы в полумраке. Может, так оно и было. Но, в любом случае, уже было поздно и на улице весела густая чёрная тьма.

Мы сели на край кровати.