Анна, где ты?

— О нет, любезный. Деньги — это так вульгарно, я не держу в мыслях столь прозаичные вещи.

Он шепелявил; Джексон подумал, что в детстве над ним за это насмехались. У него самого было два сына, и, если бы они вот так кривлялись и мололи такую чепуху, он бы перекинул их через колено и угостил бы ремнем. Он коротко сказал:

— Мисс Уикс говорит, что счет составил тридцать два шиллинга и еще шесть пенсов.

— Видимо, она права.

— И что вы дали ей один фунт, десять шиллингов и полкроны.

— Какая огорчительная наблюдательность!

— Вы согласны с ее заявлением?

Он в мольбе воздел руки:

— Любезный, не спрашивайте меня! Я уверен, что она права.

— Тогда должен вас спросить, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в фунтовой купюре.

В этот момент Джон Робинсон вдруг заявил, что надежда неизбывна в нашем сердце. Августус вздохнул:

— Я не замечаю денег. Я вам уже говорил. Они существуют — с этим приходится мириться, но я не допускаю их в свое сознание.

Инспектор был настойчив:

— Вы можете сказать, как к вам попала эта купюра?

Августус покачал головой:

— Думаю, через банк. У меня есть в Дедхаме скромный счет. Мои средства невелики, но время от времени я обналичиваю чек.

— Ладно, мы сами установим дату, когда вы предъявили им последний чек, или вы все-таки вспомните?

— О нет.

Джексон обратился к мисс Гвинет, и она с готовностью сообщила: она купила полметра канвы, самой неброской, три мотка ниток цвета голубой раффии и по одному — красных, желтых и зеленых. И заплатила один фунт, этого было мало, но у нее оставался кредит, потому что она вернула два мотка, купленные неделю назад, не рассмотрела их как следует из-за тусклого освещения.

— Оттенок оказался совсем не тот, инспектор, а мисс Уикс очень щепетильна на этот счет. Так вот, я заплатила один фунт, но не могу сказать, как он ко мне попал. Но точно знаю, что разменяла пятифунтовую купюру на вокзале, когда ездила в Лондон, один фунт могли дать на сдачу, а может, он попал ко мне раньше, не могу сказать. Но я не заметила в нем ничего особенного.

Когда информации слишком много, можно считать, что ее практически нет. Мисс Гвинет продолжала вспоминать: и как она на Рождество получила три фунта в конверте от старой тетки, которая не признает чеков, и как однажды она разменяла фунт миссис Крэддок, у которой не было мелочи на автобусный билет. Кажется, это было полмесяца назад, но она не совсем уверена.

Обратились за подтверждением к миссис Крэддок, она сказала, что да, скорее всего. Это из денег на хозяйство. Мистер Крэддок обналичивает чек примерно раз в месяц и тогда дает ей деньги на расходы. И в банкнотах, и в серебре. Мелочь у нее кончилась, и мисс Гвинет была так любезна, что разменяла ей фунт. О нет, она не заметила в нем ничего странного.

Она сидела не поднимая глаз и говорила еле слышно, Джексону она напоминала кролика в капкане, замершего от страха. Чего она так боится, господи боже мой? Хотелось бы знать. Он отлично умел распознавать страх, а эта женщина явно чего-то боялась. Спрашивается — чего?

Фрэнк Эбботт записывал. Он тоже заметил, какой у Эмилии Крэддок испуганный вид. Нервная, слабая женщина, Может, это действительна просто нервы, а может, что-то знает. Он слушал, как Певерил Крэддок подтверждает, что у него счет в Кантри-банке, что он каждый месяц берет там деньги на хозяйственные расходы.

Они напрасно теряют тут время. Нет ни малейшего шанса идентифицировать банкноту, найденную бедным Уэйном, с теми, что приходят и уходят из Колонии. Все равно что искать иголку в стоге сена. Единственная надежда, что кто-то из этих людей выдаст себя неадекватной реакцией. Фрэнк поднял глаза и сразу же приметил одну такую реакцию. Сидящий на подоконнике мистер Джон Робинсон разглядывал Фрэнка с насмешкой. Поскольку тот сидел спиной к свету, его лицо было в тени, выделялись только брови и борода, и было непонятно, как инспектор сумел уловить этот прозрачный взгляд, словно пронзивший его. Никогда в жизни инспектор Эбботт столь остро не ощущал себя полным идиотом. Было очевидно, что полиция оказалась в дураках, и мистер Робинсон глумливо ему сочувствует.

Тем временем инспектор Джексон прекратил расспросы о банкноте и вежливо предложил этой милой компании рассказать, что каждый из них делал вчера с двух до семи. Никто не возражал, и он начал по часовой стрелке.

— Мисс… э… Миранда?

Она тряхнула копной рыжих волос и басом его поправила:

— Миранда. Не мисс и не миссис, просто Миранда.

Инспектор подумал, что никогда еще он не встречал столько чудаков одновременно. Он решил вообще обойтись без обращения.

— Ладно. Если не возражаете, я бы хотел услышать, что вы вчера делали.

— Абсолютно не возражаю, с чего бы? Я гуляла по лугу. Точно сказать, во сколько я вышла, не могу и когда вернулась — тоже, но мне пришлось включить свет, значит, было больше четырех.

— Мистер Ремингтон?

Августус издал душераздирающий вздох: