Анна и Черный Рыцарь

Когда вокруг не было никого, кто мог бы его уличить, Джон часто носил сердечко из красного бисера, которое смастерила ему Анна на день рождения. Сам он никогда не пытался делать броши и вряд ли бы когда-нибудь стал. Прошло довольно много времени, прежде чем он в свою очередь сделал ей подарок, который она с тех пор надевала только в особых случаях. Джон выбрал для нее плоскую серебряную брошь, на которой — разумеется, а как вы думали! — были выгравированы латинские слова QUOD PETIS HIC EST.

Даже когда ее спрашивали, Анна никогда не признавалась, что это значит. «Спроси Финна, он знает».

Я же гордо изрекал:

— Там написано: «То, что ты ищешь, — здесь».

В какой-то момент я задумался о том, не подарить ли ей вторую, чтобы, так сказать, привести систему в равновесие. На моей было написано QUANTUM SUFFICIT — «Сколько будет нужно!» Если бы я только знал сколько! Но ответа на этот вопрос мне так и не суждено было найти. Поскольку большую часть свободного времени я проводил в обществе книг по математике, физике и смежным дисциплинам, Анна все время цепляла какие-нибудь незнакомые слова вроде «электроны», «многочлены», «относительность» или «квантовая теория». Я никогда не прятал от нее мои книги, и вскоре это привело к тому, что ее вокабуляр обогатился словами, которых большинство нормальных людей в жизни не слышали, а если и слышали, то определенно не понимали. Это не значило, что она сама их понимала, — по крайней мере, не в той мере, чтобы сдать соответствующий экзамен. Она просто добавляла их в речь по вкусу, как соль или сахар. И то, что соль зачастую оказывалась там, где должен был быть сахар, ее ничуть не волновало. Если уж на то пошло, то и я далеко не все о них знал. Но для Анны эти слова явились результатом поисков, а поиски были для нее всем. Любой знак вопроса был приглашением к новым исследованиям. Когда она видела название главы «ВОЗМОЖНО ЛИ ДАЛЬНЕЙШЕЕ ДЕЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОНА?», то знала — это действительно важный вопрос. А когда автор заявлял: «Возможно, нам стоит отнести на милость случая то, что человек, впервые обнаруживший новое замечательное явление, получающееся в результате трения янтарной палочки о шерсть, и известное ныне как электричество, находился под действием неких великих объединяющих сил, связывающих все в мире воедино», — она со всей ясностью понимала, что это друг мистера Бога, и была совершенно уверена, что по милости последнего оно все и произошло.

«Любую книгу по математике, вне зависимости от научной ценности, нужно прочесть от и до, с начала до конца и из конца в начало». Что может быть проще, не правда ли? Анна честно приступила к исполнению инструкций. Просто сказать и почти невозможно сделать, но она всегда умела отыскать жемчужину в куче мусора.

Анна с энтузиазмом восприняла идею о чтении книги из конца в начало, хотя и думала, что это м-м-м… несколько глупо. Она сразу же смекнула, что проще всего осуществить этот план можно, установив на кухонном столе зеркало и читая не саму книгу, а ее отражение в зеркале. Для нее это тоже было чем-то из области мистера Бога. В конце концов, викарий никогда не упускал возможности напомнить нам, что бог недоступен нашим глазам, так что все, с чем мы могли иметь дело, — это отражения. Это означало, что с зеркалами придется обращаться поосторожнее.

Возможно, именно поэтому Анну так интересовало все, что было хоть как-то связано с ней самой. В течение нескольких дней я часто заставал ее перед зеркалом. Она пристально вглядывалась в свое отражение и склоняла голову то вправо, то влево. Однажды вечером, вернувшись с работы, я обнаружил, что она вот-вот лопнет от возбуждения. Зеркало было торжественно установлено на столе. Затем Анна нырнула в свой личный альбом для рисования, куда было запрещено заглядывать кому бы то ни было, и вытащила листок бумаги. Я все никак не мог взять в толк, в чем, собственно, дело. На листке она крупно написала: 4 + 7 = 11.

— Ну и по какому поводу весь кипеж? — поинтересовался я. — Это и ежу понятно.

— Вот тут все правильно, да, Финн?

— Разумеется, — ответил я. — Ты и сама знаешь. Не обязательно было спрашивать меня.

— А теперь смотри, — заявила она и повернула бумагу лицевой стороной к зеркалу. Теперь там отражалось: 11 = 7 + 4.

— И это тоже правильно, — сказал я, прежде чем она успела задать хоть какой-нибудь вопрос.

— Ага, — подтвердила она. — А чему еще равняется одиннадцать, а, Финн?

— Ну, это могло бы быть 10 + 1 или 9 + 2, а еще…

Она прервала меня:

— Это могло бы быть сквиллионы разных вещей. Да?

— Ну, конечно, а то нет?

— Финн, а вот когда одно равно другому — это штука надежная, так ведь?

— Надежная в каком смысле? — тупо спросил я, как всегда, теряя нить ее рассуждений.

— Ну, настолько надежная, чтобы ее можно было читать задом наперед, как мистер Бог.

Теперь я потерялся окончательно.

— А при чем тут мистер Бог?

То, что было совершенно ясно для нее, покамест оставляло меня во тьме неведения.