Анна Иоанновна

Вице-президент Коммерц-коллегии Иван Мелиссино приобрёл яхонтовый перстень за 76 рублей, сенатор и генерал-майор И.И. Бахметев — 15 лалов (рубинов) за 227 рублей, тайный советник В.Н. Татищев — серебряные подсвечники за 88 рублей и щипцы за 45 рублей. Бриллиантовые перстень и серьги соответственно за 150 и 234 рубля достались обер-гофкомиссару Исааку Липману, а купцы Корнила Красильников, Афанасий Марков, Потап Бирюлин предпочли жемчуга.

Фельдмаршал Миних деньгами не сорил — брал по мелочи: три «цветника синих с каровками» за 4 рубля 40 копеек, две «польские чашки» за 2 рубля 80 копеек; чайник, сахарницу и две чашки за 3 рубля 20 копеек — но всё же и он потратился на приобретение «китайского идола» за 12 рублей 50 копеек. А Лесток опять покупал всё, что нравилось: две трости, тарелки, «детскую шпагу», кортик, два ружейных ствола, серебряные часы, хотя и не самые дорогие — за 15 рублей 25 копеек. Генерал-лейтенант Карл Бирон купил пять чашек за 30 рублей, а камердинер герцога Бирона Фабиан просто шиковал — взял (по заказу хозяина?) шесть зеркал, английский и зеркальный шкафы и кабинет — всего на 226 рублей с полтиной.

Вслед за важными персонами отовариться на распродаже старались офицеры, профессиональные ювелиры и торговцы-иноземцы. Последние интересовались драгоценностями и всякими дорогими вещицами; первые же охотно скупали обстановку, посуду, оружие, «конские уборы» и «съестные припасы». Капитан князь Волконский за 15 рублей стал обладателем дубовой кровати министра, семь бочек английского пива за 14 рублей приобрёл бывший подчинённый Волынского по егермейстерской части полковник фон Трескау; мичман Хомутов за восемь рублей взял клавикорды, а капитан Тютчев — весь запас кофе (пять пудов 31 фунт за 29 рублей 74 копейки; более дорогой чай (десять фунтов за 15 рублей 50 копеек) купил ценитель экзотического китайского напитка прапорщик Насакин.

Императрица и здесь делала поблажку верным слугам. Без наценки и торга шут Пьетро Мира получил большой кубок за 105 рублей 45 копеек, а обер-директор таможни Сергей Меженинов — самый дорогой парчовый кафтан министра за 160 рублей и ещё один, с золотым шитьём, за 120 рублей. Но найти нужные вещи можно было на любой вкус и цену — артиллерийский капитан Глебов разжился парчовым серебряным камзолом за 31 рубль, а капитан Выборгского гарнизона Филимон Вейцын — всего за четыре с половиной рубля стал донашивать за Волынским зелёные «штаны суконные». Господа офицеры скупали для своих дам робы и самары, юбки, «исподницы» и «балахоны» дочерей министра, а священник Никифор Никифоров приобрёл за 121 рубль дорогую «парчовую робу с юпкою и шнурованьем» — неужели для попадьи?

Продавались нужные в хозяйстве инструменты, вёдра, ножницы, чубуки; разошлась провизия — даже бочонок тухлых лимонов и «негодной» виноград. Полотно с изображением «жеребца Волынского буланого, грива стрижена» досталось «торговому иноземцу» Ивану Гроссу; иностранцы купили и остальные картины. За распроданное имущество Артемия Петровича казна выручила 33 524 рубля.

Однако на торги поступало не всё. Значительная часть золотых и серебряных вещей из «пожитков Волынского и Мусина-Пушкина» общим весом 11 фунтов 58,5 золотника в ноябре 1740 года была отправлена в Монетную канцелярию, в том числе конфискованные у графа Платона золотые монеты (638 рублей) и слитки, а также золото и серебро на 5294 рубля 97 копеек из «алмазных вещей» (оценённых в 19 300 рублей). Иностранные и допетровские отечественные монеты императрица распорядилась отдать — почему-то вместе с дешёвыми медными табакерками — в Академию наук, где нумизматическая коллекция Мусина-Пушкина помогла выработать научную классификацию древних русских монет. Ещё одна графская «коллекция» — «святые мощи (двадцати подвижников. — И.К.) в сорока двух бумажках с надписями, которые в Святейший Правительствующий Синод сообщены», — поступила на хранение в Петропавловский собор^{363}.

Глава четвёртая. ВЫСОЧАЙШИЙ ДВОР

Анна над Россиею воцарилась всею!

То-то есть прямая царица!

То-то бодра императрица!

В.К. Тредиаковский

«Медный портрет»

В студёный день 16 января 1732 года Анна Иоанновна торжественно вступила в град Петров. Карета государыни (по бокам ехали верхом ближайшие люди — обер-камергер Бирон и обер-гофмаршал Левенвольде) и дворцовый «поезд» медленно двигались по «Большой перспективной дороге» (Невскому проспекту) под барабанный бой и музыку выстроившихся по пути следования трёх гвардейских и пяти полевых полков. Грянул «генеральный залп» из ружей, ему ответили 200 пушек Петропавловской крепости. У Исаакиевской церкви императрицу встретили члены Синода, «статские министры», профессора Академии наук и «иностранное купечество каждой нации». Под приветственный возглас «Виват Анна, великая императрица» государыня вступила в Зимний дворец Петра I, где приняла поздравления от правительственных «департаментов» и купечества^{364}.