Анна Иоанновна

Недавно проведённое исследование криминальной деятельности петровских «птенцов» выявило не только вопиющие размеры «лакомств», но и их причину. Стремительная трансформация патриархальной московской монархии в бюрократическую империю вызвала возрастание численности бюрократии: только за 1720–1723 годы количество приказных увеличилось более чем в два раза. Результатами стали разрыв традиции гражданской службы и снижение уровня профессионализма при возрастании амбиций и аппетитов чиновников^{524}. Проще говоря, дьяки и подьячие XVII века обворовывали казну и подданных умереннее и аккуратнее, а дело своё знали лучше, чем их европеизированные преемники, отличавшиеся полным «бесстрашием» по части злоупотреблений.

В записках вице-президента Коммерц-коллегии Генриха Фика приводится характерный портрет такого «нового русского» чиновника, с которым сосланному при Анне Иоанновне Фику пришлось встретиться в Сибири. «Молодой двадцатилетний детинушка», прибывший в качестве «комиссара» для сбора ясака, на протяжении нескольких лет «хватал всё, что мог», а на увещевания честного немца ответствовал: «Брать и быть повешенным обое имеет своё время. Нынче есть время брать, а будет же мне, имеючи страх от виселицы, такое удобное упустить, то я никогда богат не буду; а ежели нужда случится, то я могу выкупиться», — и просил его поучениями не утруждать, «ибо ему весьма скушно такие наставлении часто слушать»^{525}.

Стоит обратить внимание и на то, что политические расправы во времена Анны Иоанновны осуществлялись русскими служащими Тайной канцелярии во главе с добродушным Андреем Ивановичем Ушаковым и формально одобрялись русским «генералитетом». Вынесшее в 1739 году смертный приговор князьям Долгоруковым «генеральное собрание» включало в себя кабинет-министров А.И. Остермана, А.П. Волынского и А.М. Черкасского, членов Синода архиепископа Псковского Стефана, епископа Коломенского Киприана и епископа Вологодского Амвросия, всех сенаторов, обер-шталмейстера А.Б. Куракина, гофмаршала Д.А. Шепелева, майров гвардии И. Альбрехта, С.Ф. Апраксина, Д. Чернцова и П.Б. Черкасского, генерал-майоров П.В. Измайлова и С.Л. Игнатьева, президента Адмиралтейств-коллегий адмирала Н.Ф. Головина, генерал-кригскомиссара флота Ф.И. Соймонова и советника той же коллегии контр-адмирала 3. Д. Мишукова; генерал-интенданта Головина, тайного советника Ф.В. Наумова, президента Ревизион-коллегии генерал-майора А.И. Панина, вице-президента Коммерц-коллегии И.Б. Алёнина, советника Юстиц-коллегии П. Квашнина-Самарина^{526}. «Немцы» были представлены только обрусевшим Остерманом и прусским служакой Альбрехтом.

Через несколько месяцев Волынского, Соймонова и Мусина-Пушкина судили люди того же круга: фельдмаршал И.Ю. Трубецкой, генерал-прокурор Н.Ю. Трубецкой, А.М. Черкасский, А.Б. Куракин, генералы Г.П. Чернышёв и А.И. Ушаков, генерал-лейтенанты В.Ф. Салтыков, М.И. Хрущев и С.Л. Игнатьев, тайные советники И.И. Неплюев, Ф.В. Наумов, А.Л. Нарышкин, В.Я. Новосильцев и ещё несколько чиновников, генералов и майоров гвардии.

И всё же двор, коллегии и конторы — это довольно узкий столичный круг. Провинциальные русские дворяне, купцы, а тем более мужики, скорее всего, ничего не знали о певице Людовике Зейфрид и никогда в жизни не имели дело с асессором Коммерц- или Камер-коллегии, зато вполне могли столкнуться с немецким офицером на русской службе.

В боях и походах

Военная коллегия каждый год составляла «список генералитету, штаб- и обер-офицерам». По подсчётам сравнившего такие списки за 1729 и 1738 годы Е.В. Анисимова, в 1729-м 41 из 71 генерала полевой армии был иностранного происхождения, в составе генералов и штаб-офицеров (майоров, подполковников, полковников) — 125 из 371 (34 процента). В 1725 году лишь один из пятнадцати капитанов балтийской эскадры был русским. В 1738 году количество отечественных и иноземных генералов было уже почти равно — соответственно 30 и 31, а общее число иностранных генералов и штаб-офицеров — 192 из 515 (37,3 процента)^{527}. Увеличение доли иноземцев, как видим, незначительное, чтобы говорить о каком-то предпочтении, отдаваемом им при чинопроизводстве. Но эти подсчёты включали и тех генералов и офицеров, кто получил чины до 1730 года и продолжал служить при Анне. Кого же сделала генералами она? Об этом можно судить по спискам 1740 и 1741 годов.

В царствование Анны Иоанновны были назначены два из трёх имевшихся к 1740 году фельдмаршалов — Б. X. Миних и П.П. Ласси, оба иноземцы; произведены 12 генерал-аншефов (среди них семь «немцев»); 21 генерал-лейтенант (11 «немцев») и 48 генерал-майоров (27 «немцев»). Таким образом, по всем названным категориям иноземцы преобладали, что при общем их количестве в русской армии как будто говорит о явном предпочтении.