Читаем Анна Каренина. Черновые редакции и варианты полностью

— Послушай, любезный, вещи сестры, — сказалъ онъ служащему, кивнувъ пальцемъ, и прошелъ съ ней.

Они уже стали отходить, какъ вдругъ толпа хлынула имъ на встрчу, и, какъ это бываетъ, ужасъ неизвстно о чемъ распространился на всхъ лицахъ.

— Что такое, что? Гд бросился? Задавили?

Степанъ Аркадьичъ съ сестрой и Удашевъ одинъ сошлись вмст у конца платформы, гд жандармъ, кондукторъ и артельщикъ тащили что-то. Это[228] былъ старый мужикъ въ сапогахъ.

Какой то чиновникъ разсказывалъ, что онъ самъ бросился, когда стали отводить поздъ.

— Ахъ, какой ужасъ! — проговорилъ Степан Аркадьичъ. — Пойдемъ.

Но Анна Аркадьевна не шла.

— Что? гд?

Она увидала, и блдность, строгость разлилась по ея прелестному лицу. Она обратилась къ брату, но онъ не могъ отвчать. Онъ, какъ ребенокъ, готовъ былъ плакать и закрывалъ лицо руками. Она обратилась къ Удашеву, крпко, нервно взявъ его за локоть.

— Узнайте, кто, отчего?

Удашевъ пробился въ толпу и принесъ ей извстіе, что[229] это мужикъ, вроятно,[230] пьяный, онъ отчищалъ снгъ.

— Чтожъ, умеръ?

— Умеръ. Вдь это мгновенная смерть.

— Мгновенная?

Странно, несмотря на силу впечатлнія отъ этой смерти, а можетъ быть, и вслдствіе ея, совсмъ другое чувство, независимое, чувство симпатіи и близости промелькнуло въ глазахъ у обоихъ.[231]

— Благодарю васъ, — сказала она. — Ахъ, какъ ужасно, — и они опять разошлись.

— Это дурной знакъ, — сказала она, и, несмотря на веселость Степана Аркадьича, возвратившуюся къ нему тотчасъ посл того, какъ онъ потерялъ изъ вида трупъ, она была молчалива и грустна половину дороги. Только подъзжая къ дому, она вдругъ очнулась, отворила окно.

— Ну, оставимъ мертвымъ хоронить мертвыхъ. Ну, Стива, очень рада тебя видть и твоихъ, ну, разскажи же мн, что у васъ съ Долли?

Степанъ Аркадьичъ сталъ разсказывать, стараясь быть великодушнымъ и осуждая себя, но тонъ его говорилъ, что онъ не можетъ винить себя.

— Почему же ты думаешь, что я все могу сдлать? Я не могу, и, правду теб сказать, Долли права.

— Да, но если бы Михаилъ Михайлычъ сдлалъ теб неврность.

— Вопервыхъ, это немыслимо, а вовторыхъ, я бы.... я бы не бросила[232] сына, да; но...

— Но ты, я знаю, устроишь.

— Я, вопервыхъ, ничего не знаю. Я ничего не буду говорить, пока Долли сама не начнетъ.

— Ну, я знаю, ты все сдлаешь,[233] — сказалъ Степанъ Аркадьичъ, входя въ переднюю и переминаясь съ ноги на ногу.

Анна Аркадьевна только улыбнулась улыбкой, выражающей воспоминаніе о дтскихъ временахъ, о той же слабой черт характера и любовь ко всему Степана Аркадьича, со всми его слабостями, и, скинувъ шубку, быстрыми, неслышными шагами вошла въ гостиную.

Когда Анна вошла въ комнату, Долли сидла въ маленькой гостиной, и сухіе съ толстыми костями пальцы ея, какъ у всхъ несчастныхъ [?] женщинъ, сердито, нервно вязали, въ то время какъ Таня, сидя подл нея у круглаго стола, читала по французски.

Услыхавъ шумъ платья больше, чмъ чуть слышные быстрые шаги, она оглянулась, и на измученномъ лиц ея выразилась улыбка однихъ губъ, одной учтивости; но свтъ глазъ, простой, искренній, не улыбающійся, но любящій взглядъ Анны Аркадьевны преодоллъ ея холодность.

— Какъ, ужъ пріхала? — Она встала. — Ну, я все таки рада теб.

— За что жъ ты мн не была бы рада, Долли?

— Нтъ, я рада, пойдемъ въ твою комнату.

— Нтъ, позволь никуда не ходить.

Она сняла шляпу и, зацпивъ за прядь волосъ, мотнувъ головой, отцпляла черные волосы. Двочка, любуясь и улыбаясь, смотрла на нее. «Вотъ такая я буду, когда выросту большая», говорила она себ.

— Боже мой, Таня. Ровесница Сережи.

Ну, она сдержала что общала. Она взяла ее за руки.

— Можно, можно мн присядать?

Таня закраснлась и засмялась.

Мать услала дочь, и посл вопросовъ о ея муж и сын за кофеемъ начался разговоръ.

— Ну, разумется, я ни о чемъ не могу и не хочу говорить, прежде чмъ не узнаю все твое горе. Онъ говорилъ мн.

Лицо Долли приняло сухое, ненавидящее выраженіе. Она посмотрла на Анну Аркадьевну съ ироническимъ выраженіемъ.

— Долли милая, я хотла говорить теб за него, утшать. Но, душенька, я вижу, какъ ты страдаешь, и мн просто жалко, жалко тебя.

И на маленькихъ глазахъ съ огромными рсницами показались слезы. Она прижалась къ невстк. Долли сейчасъ же дала цловать себя, но не плакала. Она сказала:

— По крайней мр, ты понимаешь, что все, все потеряно посл этаго, все пропало.

И какъ только она сказала это, она зарыдала. Анна Аркадьевна взяла ее руку и поцловала.

— Не думай, Долли, чтобы я, потому что онъ мой братъ, могла смотрть легко на это, не понимаю весь ужасъ твоего положенія. Но чтожъ длать, чтожъ длать? Онъ гадокъ, но онъ жалокъ. Это я сказала ему.

Она противурчила себ, но она говорила правду. Несмотря на то, что она ласкова была съ нимъ, онъ былъ невыносимо противенъ ей.

— Да, это ужасно. Что жъ говорить, — заговорила Долли. — Все кончено. И хуже всего то, ты пойми, что я не могу его бросить. Дти — я связана. А между прочимъ съ нимъ жить мн мука. Именно потому мука, что я, что я все таки... Мн совстно признаться, но я люблю свою любовь къ нему, люблю его.

И она разрыдалась.

Перейти на страницу:

Похожие книги