Анна Керн: Жизнь во имя любви

Хоть не яйцом
Её лицо,
Но под венцом,
Когда кольцо
Я отдал ей, —
То из бывших там людей
Не случилось и одного,
Который счастья б моего
Не прочитал у ней».

Погода в Прямухине стояла по–настоящему осенняя: дожди, ветры… 31 октября снежок закрыл слегка замёрзшую грязь. Зимний путь установился на Николу. У Бакуниных каждый день бывали новые гости: соседи–помещики Николай Алексеевич Беер (его имение Попово находилось в трёх верстах от Прямухина), мировой судья Евграф Иванович Стогов (владелец имения Почайно в 20 верстах от Торжка), Дмитрий Васильевич Николаевский, доктор Александр Алексеевич Синицын, Дмитрий Иванович Рихтер, Анна Константиновна Ржевская, Надежда Николаевна Мордвинова. 8 ноября по первому снегу приехали Николай Сергеевич и Мария Карловна Львовы с главным садовником Московского ботанического сада Густавом Фёдоровичем Вобстом.

3 декабря Александр Васильевич вместе с А. А. Бакуниным поехал в Торжок в розвальнях «по убийственной дороге»: «Колотились мы по замёрзшим глыбам семь часов, и поздно вечером дотащились до города совершенно разбитые… 5 декабря я вернулся домой в страшную вьюгу, пронизывавшую меня своим свирепым холодом до самых тайных закоулков моих больных кишок». После этой поездки Мар–ков–Виноградский сильно занедужил. Бакунины послали за докторами: 8 декабря больного посетил Зорин, а 12–го – Богоявленский. Казалось, в состоянии больного наступило облегчение.

23 декабря 1878 года Анна Петровна продиктовала кому–то из женской половины прямухинского общества (вероятно, Елизавете Александровне Бакуниной) письмо для Алексея Николаевича Вульфа:

«Видишь, где я очутилась, мой добрый друг и брат? В доме, где я бывала в детстве и где мне так хорошо на старости, и где ты бывал в прошлые годы нередко, и где надеюсь видеть тебя, может быть, даже в это лето… А как мы с мужем были бы рады этому!.. Добрейшие хозяева наши Александр и его жена Лиза Бакунины так с нами ласковы и внимательны, что мы испытываем полное довольство и покой…

Из Москвы мы переехали в Торжок ещё в апреле, по случаю дороговизны и потому что утомились от суеты и грязи номерной жизни… В половине же октября переехали в Прямухино по влечению сердца и в видах экономии… Но эти виды пока не осуществились по случаю тяжкой болезни мужа, из которой он едва выздоравливает и которая сильно подорвала его финансы, а также физические силы… Прямухино всё то же, что и было 70 лет назад и это мне очень приятно; – а между тем, милое наше Берново уже далеко не то!.. ^{95}

Дети наши в Москве и мы надеемся, что доставят нам радость свидания в скором времени…

Моё здоровье не дурно, но болезненная тоска по временам опять одолевает меня… и память очень плоха… Вследствие этого напомни мне о всех наших родных и утешь подробною грамоткою о себе, старый и неизменный друг и брат.

Будь здоров и люби – хоть немножко – неизменно преданного тебе друга Анну Виноградскую»[88].

Это письмо Анны Петровны, не предвещавшее трагических событий, оказалось последним…

В первый день рождественского праздника Александр Васильевич почувствовал себя очень плохо, «доходил до отчаяния, известили об этом Сашу в Москве».

Дневник Т. А. Бакуниной даёт хронику болезни А. В. Маркова–Виноградского:

«27 декабря – приехал Александр Виноградский.

28 декабря Александру Васильевичу получше.

29 декабря – Александр Александрович Виноградский уехал обратно в Москву».

Но жизнь шла своим чередом, съезжались гости на новогодние праздники:

«31 декабря – во время обеда приехали Мария Карловна, Сашенька, Варя и Александр Вульфы, а вечером – маскированные Опели (Борис Сергеевич и Ольга Ивановна, их имение Ямки–Сидорово находилось недалеко от Прямухина. – В. С.), и разыгрывали сцены из Фауста, танцевали и весело встретили новый год. Разъехались все по домам в 3 часа»[89].

2 января Александру Васильевичу снова стало плохо. Вызвали доктора Богоявленского.

5 января в Прямухино пришла весть о кончине 15 декабря Н. Н. Тютчева. Теперь к телесной боли у Маркова–Вино–градского добавилась душевная – умер надёжный опекун семьи, один из самых преданных и верных друзей.

12 января к больному приезжал земский врач Павел Николаевич Алянчиков. «Уехал в сумерках», – записала в дневнике Т. А. Бакунина.

Последняя запись в дневнике А. В. Маркова–Виноград–ского сделана его рукою 23 января: «Раннее утро. Завывает ветер, и печи трещат и пылают по коридору, согревая наше аббатство. Тяжкие недуги мои как будто смягчаются после 40–дневных страданий… »

Через пять дней, «в ночь с 27 на 28 [января 1879 года] в два часа пополуночи» Александр Васильевич скончался. 29 января в Прямухино приехал сын Александр, а 1 февраля Мар–кова–Виноградского похоронили в семейном склепе Бакуниных возле Троицкой церкви.