Анна Леопольдовна

Несколько свиданий с Андреем в оранжерее Аптекарско го сада внесли в мою жизнь разнообразие и сделали меня радостной. Я совершенно не думаю о будущем и предпочитаю наслаждаться настоящим. Это лучше, нежели строить планы и прожекты, которые, возможно, никогда не исполнятся. Многие удивятся, узнав о том, что мы ничего не рассказываем друг другу о себе, то есть о годах детства и юности. Мы большею частью молчим, никогда не сплетничаем, не говорим о людях, окружающих нас. Но если завязывается беседа, то это беседа о живописи или о книгах. Он никогда не рассказывает мне о своей жизни в Голландии, но много говорит о голландском живописце Рембрандте, он боготворит этого художника, полагая его непревзойденным мастером изображения в красках на холсте множественных и сложных человеческих чувств. Мне бы хотелось, чтобы мой возлюбленный нарисовал меня, но я молчу о своем желании, потому что это невозможно: рисунок всегда может попасться на глаза кому угодно! Мы оба понимаем, что даже самая невинная зарисовка уличила бы нас… Он целует мои руки, я опасаюсь и желаю большего… При дворе, и в особенности у обер-камергера, толкуют исподтишка о распущенности старшей принцессы, то есть принцессы Елизаветы, о ее многочисленных любовных связях. Ей приписывают даже незаконнорожденных детей!.. Отчего я теперь написала об этих толках? Я вижу чрезвычайную элементарность моей логики, она такова: если высокая особа может позволить себе, то отчего же я не могу… Принцесса Анна еще несколько раз устраивала танцы в зале своих покоев, музыкантов приводил Линар, но Андрей более не принимал участия в этих увеселениях, ему поручено руководство малярными работами во дворце, предназначенном, как все толкуют, для будущего жительства принца Брауншвейгского, однако я не слыхала, чтобы о приезде принца было объявлено открыто и официально. Дворец находится на набережной Невы, неподалеку от императорского дворца, и принадлежит некоему Чернышеву, посланному за границу послом, в Англию, кажется. Андрей недоволен и поделился своим недовольством со мною. Его часто употребляют для работ, совершенно не подобающих живописцу; в частности, для малярных, для окраски скульптур и для реставрации картин… А все же нет худа без добра! Теперь он часто ночует во дворце, и я вижу, что ему это приятно; он рад возможности не являться к жене и теще. А также и возможности видаться со мной. Я ничего не знаю о его родных; он сирота, как и я; происхождение его самое простое; однажды он обмолвился о своем деде, проживавшем в местности под на званием Верховое Заволжье; это был крестьянин, из числа принадлежащих казне, то есть, вероятно, непосредственно правителю империи. Я не расспрашиваю Андрея о прошлой жизни, равно как и о нынешней. Повторяю, это может и должно показаться странным, но мы наслаждаемся беседами о книгах и картинах и даже не представляем себе разговоры промежду нас о низменных материях жизни. Я знаю, он не допустит навязчивости в отношении меня, но он уже дал мне возможность понять его желания. Мы говорили о преимуществах французского стихосложения над немецким. Андрей поднес мне свое стихотворение, красиво переписанное на листе, украшенном также изящными виньетками. Стихотворение кажется мне прелестным. Ронсар не написал бы лучше на своем родном языке. Нет лучшего языка для стихов, нежели французский…

Елена, я олень лесов Луары.
Опять за мной охотится маркиз,
И лошади мой топчут парадиз,
И рыщут псы, но я уйду от кары.

Звезды вечерней сладостные чары
Владеют мной, когда, не глядя вниз,
И сучьями не раня кожи риз,
Я уношусь бесшумно в замок старый.

Зачем мне сила чар, коль Вы опять
Не выйдете на брег Луары чистой
И хлеб из рук не захотите дать,
Увив рога гирляндою душистой.
Сквозь слезы зрю, – у Ваших ног возлег,
Все озарив вокруг, Единорог.

[63]

Единорог, всем известно, символизирует девственность, то есть изображение девушки и единорога рядом с ней означает строго хранимую девственность. Я понимаю желания моего любимого, но мне страшно идти им навстречу. Он ни разу не заговорил о графе Эрнсте, но мне все еще стыдно, как будто недостойное вожделение графа загрязнило и меня, запятнало мою честь. Между тем Андрей не считает господина Миниха-младшего даже достойным презрения; я это знаю. Андрей переправляется на остров в лодке, поэтому я стала звать его моим Леандром. – Но ты не можешь утонуть! – сказала я. И он снова поцеловал обе моих руки – левую, близкую сердцу, а затем и труженицу-правую.

* * *