Анна-Мария

Мама, — писала Лилетта, — уже неделя, как умер папа. Билл сказал, что надо телеграфировать тебе, но я подумала — только лишний расход, не так важно, узнаешь ты о его смерти немного раньше или немного позже. Жорж говорит, что теперь ты вызовешь его к себе, в Париж, но, знаешь, он — дрянной мальчишка, и я сказала, что не пущу его. Он спросил, как я это сделаю, а я ответила — очень просто: не говоря уже о том, что он несовершеннолетний, а несовершеннолетних берут на борт только по чьей-нибудь рекомендации, — я не дам ему денег, а так как деньги приходят на мое имя, то для меня все это проще простого. Он мне стал грозить, но я не боюсь, и ты можешь не беспокоиться, он не явится донимать тебя. Итак, посылай деньги по-прежнему.

Целую тебя Лилетта

Вода текла медленно-медленно… Анна-Мария хотела куда-то бежать, взять билет, сесть на пароход, быть уже на Островах, держать Жоржа в объятиях, защитить его, иметь его подле себя… Она листала телефонную книжку, чтобы позвонить в агентство Кука, позвонить Картье, ведь нужно будет продать кое-какие драгоценности, чтобы оплатить похороны Жако и поездку на Острова. Действителен ли еще ее паспорт?.. Она сидела в ванне, когда раздался телефонный звонок: кто бы это мог быть? Она вылезла из ванны, не вытершись, накинула на себя пеньюар и, оставляя на паркете мокрые следы и тихонько ругаясь, сняла трубку… Звонила Колетта. Как назвать этот ее дар появляться в самый неподходящий момент? Предвидением, предчувствием, передачей мыслей на расстоянии, телепатией или как-то еще?

— Я так рада, что вы вернулись, Анна-Мария, — говорила Колетта. — У меня все не клеится, совершенно не клеится!.. Такая тоска!.. Все те же неприятности, невыносимо, мне необходимо вас повидать… Нет, я бы хотела повидаться с вами немедленно… Но я приду и тут же уйду. Прошу вас, Анна-Мария, не будьте такой чудовищной эгоисткой! Ну что ж! Тем хуже. Тем хуже для вас… Да, конечно, до другого раза…

Она повесила трубку.

Анна-Мария снова погрузилась в ванну. Она дрожала от холода. Колетта права: она эгоистка… Горячая вода ласкала ее, успокаивала взбудораженные нервы… Не успела она выйти из ванны, все в том же белом монашеском пеньюаре, как снова зазвонил телефон: мадам де Фонтероль.

— Ив написал мне… Какое страшное несчастье! Но неужели это правда? Кто мог это сделать? Ив очень лаконичен… Я хотела бы повидать вас, дорогое дитя мое, это, конечно, страшный удар для вас… Он был достоин всяческого уважения…

Мадам де Фонтероль была взволнована, ей хотелось поскорее повидать Анну-Марию. И Анна-Мария пообещала — только для того, чтобы отделаться от нее. Нехорошо с ее стороны, но ей надоело без конца придумывать предлоги… Телефон звонил еще неоднократно: Мальчик-с-Пальчик добивался сведений, необходимых ему как журналисту. Нет ли у нее интересных фотографий? Нет? Но она, несомненно, могла бы сообщить неизвестные здесь никому подробности… Не сегодня, нет, не сегодня… Да, позвоните завтра…

Но откуда все эти люди знают, что она вернулась? Словно чайки, летящие вслед за пароходом… Позвонила и мадам Дуайен; удрученная, со слезами в голосе, она говорила обо всем разом: чудовищный случай, если правда то, что рассказывают в Париже… Сперва твердили о скоропостижной смерти, но передававшиеся шепотком слухи об убийстве потом подтвердились… Все были потрясены; стало быть, даже главные магистрали Франции становятся опасными; поговаривали также о политических мотивах убийства; господи, неужели это возможно, у кого же поднялась рука на такого человека, как полковник Вуарон, любимого и уважаемого всеми, даже своими политическими врагами? Конечно, политическая борьба допустима, но в каких-то пределах, преходя их, ты оказываешься просто в стане убийц… Если это в самом деле, как утверждают, политическое убийство, тогда что же с нами будет? Куда катится Франция? Нет, нет, она отказывается этому верить, ведь это значит — война, гражданская война, это — враг в самой стране, это конец всему!..

Волнение мадам Дуайен не трогало Анну-Марию, она слушала ее, ожидая, когда же та кончит… Ничего она не знает и не понимает, эта мадам Дуайен… Анне-Марии самой было известно немногое, ее окутывал сплошной туман, но по сравнению со всеми этими людьми она чувствовала себя чуть ли не ясновидящей!..