Анна навсегда (СИ)

Я не хотела говорить с ним в подобном тоне, но накативший приступ отвращения к этому человеку был сильнее меня. Хотелось кулаком двинуть ему в нос, чтобы увидеть его кровь и поверить в то, что он живой и настоящий, чтобы разбудить в нем хоть какие - то эмоции, чтобы разглядеть в нём живого человека, умеющего сожалеть и раскаиваться. Но он был по - прежнему отрешен от происходящего и зациклен на мне. Здесь и сейчас его не интересовало ничто в этой жизни, кроме меня. И у меня больше не было стопроцентной уверенности в том, что я всё так же интересовала его как объект для любви. Да и какой любви? Как девушка, которая смогла вытянуть из его насквозь прогнившей душонки человеческие качества? Или как та девушка с волосами, прибранными в два высоких хвоста? Я давно замолчала, а Арис продолжал смотреть мне в глаза так, как не смотрел никогда раньше. Однажды на меня смотрел так старший брат. После этого взгляда целый месяц моя рука была в нескольких слоях гипса. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего.

Но сегодня мне было уже не десять. Я спокойно выдержала недобрые переливы оттенка его глаз с цвета бушующего моря до цвета грозовой тучи и, размахнувшись для пощечины, неожиданно для себя оказалась крепко прижатой к стене. Он был быстрее меня и не позволил ударить его.

- Еще раз попробуешь поднять на меня руку и не сможешь поднять её больше ни на кого и никогда, - прорычал он мне в лицо и, одним движением отбросив в сторону, в два шага покинул мою тюрьму, хлопнув дверью так, что будь у меня здесь окна, они бы повылетали ко всем чертям.

В раздумьях, что же делать дальше, я взяла плед, замоталась в него, как в кокон, и села в угол, уткнувшись щекой в грязный фанерный лист. Мои волосы всё еще были мокрыми, как напоминание о реальности происходящего. Вся моя сущность надрывно вопила, что она отказывается верить в то, что Арис действительно изначально похищал меня для того, чтобы забить до смерти. Но мокрые волосы словно одергивали, заставляя очнуться и осознать действительность такой, какая она есть на самом деле.

Я огляделась, не поворачивая головы. Каждая мелочь, ставшая родной в этой комнатке моего заточения, теперь казалась чужой и враждебной. Дыра в потолке, пробитая Арисом. Диодная лента на рисунке окна. Вонючее ведро в правом углу у двери. Матрас, на котором мы спали вместе почти каждую ночь, проведенную мною здесь... Две моих неудачных попытки побега. Голодовка. Сотни попыток довести Ариса до того состояния, в котором я стану мерзостна для него настолько, что он укажет мне на дверь. И, наконец, принятие ситуации и неожиданно удачная попытка подружиться. Он дал мне шанс, а теперь сам же пытается отобрать его. За что он так? Ведь он знает всё. Он знает то, в чем признаться я боюсь даже самой себе. Арис видит меня насквозь и скрывать от него очевидные вещи становится запредельно сложно.

Я плохо помню, что происходило дальше. Перед моими глазами стояла мутная картинка девушки с волосами, забранными в два высоких хвоста. Эта девушка не выходила у меня из головы. Кого она мне так сильно напоминала? Будто ожившая картинка из детства. Нереальная. Воздушная. Слегка тронутая дымкой. Как увиденная в низкокачественном фильме ужасов. Но при этом такая настоящая, словно я знала её всегда. Неважно, кто она и кем была до встречи с не тем человеком. В моей голове был всего один вопрос: почему она такая настоящая? Ответы мог дать только Арис. Но теперь я ни секунды не сомневалась в том, что подошла моя очередь и даже была рада, что он не возвращается. Ведь если раньше я могла по своей наивности думать о том, что он может отпустить меня за хорошее поведение. Если раньше я могла верить в то, что он мне говорит. Если раньше я откликалась на Анну. То теперь мы оба знаем, что его планы обрушились и из нас двоих в живых останется только один.

Его план вернулся к точке отсчета в тот момент, когда Арис придумал неправдоподобную "недолюбленную девчонку", которая стала отрицательным персонажем назло всему миру. Я не являлась таковой никогда до встречи с ним. Да, я была монстром. Но лишь в писательской сфере. План Ариса мог выгореть в единственном случае: скажи он мне, что я действовала в его интересах для наработки захватывающего сюжета для своей книги. Я знаю, что в погоне за сюжетом - готова на всё. Но ради отмщения я бы не сделала ничего, потому что этим боль не унять никогда, и я знаю это, потому что уже пробовала отомстить тетушке. Она теперь старая немощная женщина. Она наказала себя сама. И мне больше не нужно ненавидеть её. Я поняла это в тот день, когда готова была отомстить. Поняла, что мстить больше некому. Той тетушки, которую я знала всю свою сознательную жизнь - больше нет.