Анна Снегина. Стихотворения (сборник)

Человеческое мясо грызть.

Все равно ведь, все равно ведь, все равно ведь,

Не сожрешь – так сожрут тебя ж.

Нужно вечно держать наготове

Эти руки для драки и краж.

Верьте мне!

Я пришел к вам как друг.

Сердце радо в пурге расколоться

Оттого, что без Хлопуши

Вам не взять Оренбург

Даже с сотней лихих полководцев.

ЗАРУБИН

Так открой нам, открой, открой

Тот план, что в тебе хоронится.

ПОДУРОВ

Мы сейчас же, сейчас же пошлем тебя в бой

Командиром над нашей конницей.

ХЛОПУША

Нет!

Хлопуша не станет биться.

У Хлопуши другая мысль.

Он хотел бы, чтоб гневные лица

Вместе с злобой умом налились.

Вы бесстрашны, как хищные звери,

Грозен лязг ваших битв и побед,

Но ведь все ж у вас нет артиллерии?

Но ведь все ж у вас пороху нет?

Ах, в башке моей, словно в бочке,

Мозг, как спирт, хлебной едкостью лют.

Знаю я, за Самарой рабочие

Для помещиков пушки льют.

Там найдется и порох, и ядра,

И наводчиков зоркая рать.

Только надо сейчас же, не откладывая,

Всех крестьян в том краю взбунтовать.

Стыдно медлить здесь, стыдно медлить,

Гнев рабов – не кобылий фырк…

Так давайте ж по липовой меди

Трахнем вместе к границам Уфы.

6 В стане Зарубина

ЗАРУБИН

Эй ты, люд честной да веселый,

Забубенная трын-трава!

Подружилась с твоими селами

Скуломордая татарва.

Свищут кони, как вихри, по полю,

Только взглянешь – и след простыл.

Месяц, желтыми крыльями хлопая,

Раздирает, как ястреб, кусты.

Загляжусь я по ровной голи

В синью стынущие луга,

Не березовая ль то Монголия?

Не кибитки ль киргиз – стога?..

Слушай, люд честной, слушай, слушай

Свой кочевнический пересвист!

Оренбург, осажденный Хлопушей,

Ест лягушек, мышей и крыс.

Треть страны уже в наших руках,

Треть страны мы как войско выставили.

Нынче ж в ночь потеряет враг

По Приволжью все склады и пристани.

ШИГАЕВ

Стоп, Зарубин!

Ты, наверное, не слыхал,

Это видел не я…

Другие…

Многие…

Около Самары с пробитой башкой ольха,

Капая желтым мозгом,

Прихрамывает при дороге.

Словно слепец, от ватаги своей отстав,

С гнусавой и хриплой дрожью

В рваную шапку вороньего гнезда

Просит она на пропитанье

У проезжих и у прохожих.

Но никто ей не бросит даже камня.

В испуге крестясь на звезду,

Все считают, что это страшное знамение,

Предвещающее беду.

Что-то будет.

Что-то должно случиться.

Говорят, наступит глад и мор,

По сту раз на лету будет склевывать птица

Желудочное свое серебро.

ТОРНОВ

Да-да-да!

Что-то будет!

Повсюду

Воют слухи, как псы у ворот,

Дует в души суровому люду

Ветер сырью и вонью болот.

Быть беде!

Быть великой потере!

Знать, не зря с луговой стороны

Луны лошадиный череп

Каплет золотом сгнившей слюны.

ЗАРУБИН

Врете! Врете вы,

Нож вам в спины!

С детства я не видал в глаза,

Чтоб от этакой чертовщины

Хуже бабы дрожал казак.

ШИГАЕВ

Не дрожим мы, ничуть не дрожим!

Наша кровь – не башкирские хляби.

Сам ты знаешь ведь, чьи ножи

Пробивали дорогу в Челябинск.

Сам ты знаешь, кто брал Осу,

Кто разбил наголо Сарапуль.

Столько мух не сидело у тебя на носу,

Сколько пуль в наши спины вцарапали.

В стужу ль, в сырость ли,

В ночь или днем —

Мы всегда наготове к бою,

И любой из нас больше дорожит конем,

Чем разбойной своей головою.

Но кому-то грозится, грозится беда,

И ее ль казаку не слышать?

Посмотри, вон сидит дымовая труба,

Как наездник, верхом на крыше.

Вон другая, вон третья,

Не счесть их рыл

С залихватской тоской остолопов,

И весь дикий табун деревянных кобыл

Мчится, пылью клубя, галопом.

Ну куда ж он? Зачем он?

Каких дорог

Оголтелые всадники ищут?

Их стегает, стегает переполох

По стеклянным глазам кнутовищем.

ЗАРУБИН

Нет, нет, нет!

Ты не понял…

То слышится звань,

Звань к оружью под каждой оконницей.

Знаю я, нынче ночью идет на Казань

Емельян со свирепой конницей.

Сам вчера, от восторга едва дыша,

За горой в предрассветной мгле

Видел я, как тянулись за Черемшан

С артиллерией тысчи телег.

Как торжественно с хрипом колесным обоз

По дорожным камням грохотал.

Рев верблюдов сливался с блеянием коз

И с гортанною речью татар.

ТОРНОВ

Что ж, мы верим, мы верим,

Быть может,

Как ты мыслишь, все так и есть;

Голос гнева, с бедою схожий,

Нас сзывает на страшную месть.

Дай Бог!

Дай Бог, чтоб так и сталось.

ЗАРУБИН

Верьте, верьте!

Я вам клянусь!

Не беда, а нежданная радость

Упадет на мужицкую Русь.

Вот взвенел, словно сабли о панцири,

Синий сумрак над ширью равнин,

Даже рощи —

И те повстанцами

Подымают хоругви рябин.

Зреет, зреет веселая сеча.

Взвоет в небо кровавый туман.

Гудом ядер и свистом картечи

Будет завтра их крыть Емельян.

И чтоб бунт наш гремел безысходней,

Чтоб вконец не сосала тоска, —

Я сегодня ж пошлю вас, сегодня,

На подмогу его войскам.

7 Ветер качает рожь

ЧУМАКОВ

Что это? Как это? Неужель мы разбиты?

Сумрак голодной волчицей выбежал кровь зари лакать.

О, эта ночь! Как могильные плиты,

По небу тянутся каменные облака.

Выйдешь в поле, зовешь, зовешь,

Кличешь старую рать, что легла под Сарептой,

И глядишь и не видишь – то ли зыбится рожь,

То ли желтые полчища пляшущих скелетов.

Нет, это не август, когда осыпаются овсы,

Когда ветер по полям их колотит дубинкой грубой.

Мертвые, мертвые, посмотрите, кругом мертвецы,

Вон они хохочут, выплевывая сгнившие зубы.

Сорок тысяч нас было, сорок тысяч,

И все сорок тысяч за Волгой легли, как один.