Аннабель, дорогая

— А ты учишься, Аннабель?

Посмотрев на мальчика, я заметила, что его лоб блестит от пота и он уже осушил полстакана лимонада.

Я мотнула головой:

— Мама говорит, что наймет мне гувернантку.

Незадолго до смерти отца у меня появилась гувернантка, но маме пришлось расстаться с ней.

Я едва не заплакала. Нет, лучше умереть, чем расхныкаться перед графом.

— Тебе нечего здесь бояться, — приободрил меня Стивен. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома.

Его нос и высокие скулы обгорели на солнце.

Граф и Джералд засмеялись какой-то шутке моей матери.

— А у тебя есть пони? — спросила я Стивена.

Мальчика поразил мой вопрос. Для него иметь своего пони было таким же обычным делом, как пить лимонад. Он кивнул:

— Его зовут Персик.

— Персик? — изумилась я.

— Он очень любит персики.

— Но ведь это… странно.

— Очень. — Стивен залпом допил лимонад. — А у тебя есть пони, Аннабель?

Я покачала головой.

— Значит, нам придется подарить тебе пони, — сказал Стивен.

У меня перехватило дыхание.

— Ты боишься лошадей? — встревожился он.

Я энергично затрясла головой:

— Мне не пришлось учиться верховой езде. Мы жили то в одном месте, то в другом, поэтому у меня не было пони. — Я никогда не решилась бы сказать сыну графа, что мой отец просто не мог позволить себе такой роскоши. — Думаешь… я научусь?

Его глаза вновь выразили удивление.

— Конечно, я попрошу Граймза, нашего конюшего, научить тебя. Он хорошо знает свое дело.

Заметив мою радость, мальчик улыбнулся. И какая же удивительная была у него улыбка!

— А еще у меня есть собака, — похвастался он. — Она спит в детской.

— Неужели тебе разрешают держать собаку в спальне? — Мама не пускала собак даже в дом.

— Мне мама разрешила, — объяснил он. Я взглянула на свою мать.

— Наверное, твоя мама была добрая.

Стивен, опустив глаза, кивнул.

— А как зовут твою собаку?

— Рэгс.

— Как по-твоему, мне разрешили бы завести собаку? — дерзнула спросить я.

— Это зависит от того, хорошая ли у тебя будет гувернантка.

Мы переглянулись, понимая, что отныне объединились против взрослых.

***

Воспоминания болью отозвались в моей душе. Я откинулась на спинку стула, закрыла глаза и глубоко вдохнула ароматный ночной воздух. Между нами — прежними и нынешними — разверзлась пропасть. Детского простодушия уже не вернуть, так же, как прежних Аннабель и Стивена.

Только коснувшись рукой щеки, я поняла, что плачу.

Глава 6

Наутро я поехала с Джайлзом на верховую прогулку. Еще недавно сын с радостью садился передо мной на мою лошадь, но несколько месяцев назад он пересел на своего пони. В последние же несколько недель мальчик всегда ехал впереди меня — мне пришлось удовлетворить его просьбу.

«Я уже большой, мама», — повторял Джайлз. Скоро ему исполнится пять.

Миновав парк, мы направились на брайтонскую дорогу. Джайлз хотел посмотреть, не сидит ли на том же дереве необычная птица, которую он видел на днях. Птица, конечно же, улетела.

— Интересно, где она, мама? — спросил Джайлз, когда мы поехали рядом. Густые кроны деревьев распростерлись как свод над нашими головами. Из леса доносилось кукование кукушки, тропу то и дело пересекали белки.

— Наверное, птица полетела искать корм, Джайлз.

— Она была такая красивая, с голубым оперением. Может, это была голубая птица?

— Едва ли, хотя и в самом деле на редкость красивая.

Несколько минут мы ехали молча.

— А дядя Стивен очень хороший, да, мама?

— Ты так думаешь?

— И глаза у него такого же цвета, как перья той птицы.

— Кажется, да. — Мой голос дрогнул.

Мы выехали на тропу, ведущую к брайтонской дороге. Справа тянулись фермерские поля, слева — лесистые холмы, отделявшие долину от залива.

Все эти фермы принадлежали графу Уэстону, и он сдавал их в аренду. Август — время жатвы. В полях, под утренним солнцем, уже трудились крестьяне и даже деревенские торговцы.

Мы с Джайлзом, остановив лошадей, смотрели на мужчин, женщин и детей, едва различимых в бескрайних пшеничных полях. В руках у взрослых были серпы, секачи и косы. Пшеницу предстояло сжать, скосить и связать в снопы до наступления ночи.

В годы войны пшеница приносила фермерам изрядный доход, но теперь цены падали, что угрожало процветанию фермеров.

Топпер, мой гнедой конь, обмахивался хвостом от мух.

— Поедем дальше. — Джайлз тронул пони. Мы поравнялись с фермой Уошбернов.

— Джайлз, нам пора возвращаться, — сказала я. Однако сын перешел с рыси на галоп. Испугавшись, я последовала за ним.

Услышав позади стук копыт, пони помчался еще быстрее, а Джайлз, привстав в стременах, ухватился за гриву.

Стремительно обойдя пони, я постепенно сбавила скорость. Когда обе лошади пошли шагом, я обернулась.

Глаза Джайлза сияли от счастья.

— Я никогда еще не ездил так быстро, мама! А это такое удовольствие!

Что ни говори, а он все-таки мой сын.

— Ты не должен этого делать, пока не научишься пользоваться поводьями.

— А когда я научусь?

— Думаю, через год-другой.

— Через год?!

— Если проявишь усердие, возможно, и раньше. А теперь поедем назад.

Внимание Джайлза привлекли заброшенные поля.

— А почему на этой ферме ничего не растет, мама?

— Эти поля арендует мистер Уошберн, а он так болен, что даже не засевал их.