Аннапурна

Погода превосходная, и вершина приукрасилась в честь первого дня, проводимого нами в "Генеральном штабе". С какой радостью мы разглядываем окружающие нас острые пики! Длинное ущелье Гандаки прорезает два громадных массива: Дхаулагири на западе высотой 8167 метров и Аннапурну на востоке – 8075 метров. На дне ущелья часто клубится туман, еще более подчеркивая величие окружающих нас неприступных стен. В 4500 метрах над нами сверкают изящные вершины Нилгири[31].

К северу небо значительно светлее. Растительность, насколько можно судить, становится реже: там лежит Тибет.

Тукуча – лабиринт переулков. Трудно увидеть истинную жизнь города. Каждый дом – настоящая крепость. Чаще всего это караван-сараи, где случайный путник может найти пристанище на ночь. Большинство из 500 жителей города – буддисты. Вереница молитвенных мельниц длиной до 50 метров – свидетельство их религиозности. Наши шерпы, проходя мимо, не упускают случая весело повертеть металлический цилиндр, на котором выгравированы священные тексты. Это намного практичней, чем читать длинные молитвы.

В темных дворах или в низких лачугах ютятся примитивные кустарные мастерские. Здесь из шерсти яков или овец выделываются замечательно прочные ткани. Непривычное для нас зрелище: мужчины занимаются прядением.

В то время как «Куку-сагиб»[32] и «Ишак-сагиб», развернув антенны, кричат что есть силы в микрофоны «тэлкис-уэлкис»[33], прядильщики, сидя на корточках, до самой ночи терпеливо крутят свое допотопное веретено.

Комичный контраст…

На рассвете Тукуча безлюдна, и лишь гонг соседнего храма нарушает тишину. Странные низкие гармоничные звуки растворяются в воздухе.

Нечто вроде протяжного песнопения доносится из соседней палатки. Монотонный псалом с внезапными придыханиями похож на жалобу. Другие голоса отвечают в том же тоне. Анг-Таркэ и его товарищи читают молитвы!

– Good morning, sir!

– Good morning, Panzi, – говорю я, поднимая голову.

– Tea for Вага Sahib?[34]

Добродушная улыбающаяся физиономия показывается у входа в палатку.

– Yes, thank you.

Какие-то караванщики, окруженные толпой ребятишек, собрались на площади и оживленно что-то обсуждают: вероятно, тибетцы.

На женщинах яркие фартуки. Их типично монгольские лица чем-то намазаны. Уверенные в своей неотразимости, красотки радостно хохочут. Это зрелище немедленно поднимает моих товарищей.

– До чего же они привлекательны! – делится со мной пораженный Террай.

– Что мне нравится, так это их сапоги, – говорит более практичный Ляшеналь.

Вскоре вокруг тибетцев собирается толпа. Внезапно начинается неистовый танец.

Танцоры выделяются на величественном фоне снежных вершин. Великолепно отработанный балет выражает извечный дуализм горя и радости, жизни и смерти. Красота его сурова, примитивна. Танец всегда отражает душу народа. Этот танец, безусловно, представляет интерес.

Вдруг все останавливается.

Посредине круга одна из тибетских женщин ставит на землю медное блюдо. Мимика танцоров как нельзя более красноречива. Их взгляды устремляются от блюда к нам и обратно. Бара-сагиб, полный достоинства, щедро раскошеливается на несколько рупий.

Какой успех! Танец немедленно возобновляется в еще более бешеном темпе.

Снова остановка!

Бара-сагибу вновь приходится всенародно демонстрировать свою щедрость.

В большой палатке мы все собираемся на скромный шота-хазри[35].

С момента прибытия в Тукучу мы надеемся отыскать нетрудный и безопасный гребень, дающий возможность выйти на вершину Дхаулагири или Аннапурны. Юго-восточный гребень Дхаулагири, нанесенный на карту и виденный нами из Баглунга, в какой-то мере поддерживает эту надежду. Однако полной уверенности ни у кого нет. Есть еще северный гребень. Он, правда, ледовый, однако небольшая крутизна и сравнительно малый набор высоты, судя по общей структуре вершины, кажутся весьма благоприятными факторами для попытки восхождения. Может быть, если установить несколько лагерей… Что касается Аннапурны, то, поскольку имеется тропа к перевалу Тиличо, эта вершина легко доступна и именно поэтому представляет лишь ограниченный спортивный интерес.

На другой день Кузи в сопровождении Панзи уходит на разведку. Он собирается произвести наблюдения с панорамного пункта (4000 метров) над Тукучей[36].

В 11 часов устанавливаю с Кузи радиосвязь.

– Говорит Куку! Я добрался до вершины. Вид фантастический, Дхаула мощно возвышается над всем массивом. Юго-восточный гребень ужасен! Очень длинный, множество ледовых "жандармов". Места для лагерей весьма проблематичны.

– Слышу хорошо. А как северный гребень?

– Сплошь ледовый. Крутизна порядочная. Наверняка большие технические трудности. Наиболее сложный участок посередине, но тут есть другое препятствие – участок, выводящий на гребень. По всей видимости, можно выйти по Восточному леднику[37], но отсюда он кажется невероятно разорванным.

– Виден ли тебе северный склон?

– Он очень опасен из-за больших ледовых сбросов. Вначале склон некрутой, и по нему, вероятно, можно выйти на северо-западный гребень. Но отсюда плохо видно.

– Что скажешь насчет Нилгири?