Аннапурна

Мало-помалу внешний облик страны меняется, вид ее становится еще более унылым, даже по сравнению с тем районом, откуда мы только что пришли. К северу рельеф смягчается, холмы, покрытые красноватыми камнями, необычная прозрачность воздуха, характер пустынной местности являются подтверждением того, что мы приближаемся к Тибету, хотя граница находится от этого места на расстоянии доброго дня ходьбы.

В сумерках мы входим в бедную деревушку Тинигаон. Местные жители подозрительно нас разглядывают и провожают к единственному приличному дому; там нас встречает улыбающийся Путаркэ, он уже чувствует себя как дома и своим обычным мягким голосом отдает распоряжения множеству женщин, толпящихся вокруг него. Мы находимся у "Great man" – главного лица в деревне, дом которого служит местом остановки караванов. Это ловкий коммерсант, достающий с выгодой для себя все, в чем нуждается деревня.

Хозяин дома знакомит нас с отведенной нам комнатой. Чистота ее весьма относительна, но после соответствующей уборки переночевать в ней можно будет. В воздухе стоит тошнотворный кислый запах. Ишак бросается открывать окна.

Я внимательно осматриваю комнату: медленно сохнут дубленные мочой кожи, в углу – бочки протухшего масла.

Пора ужинать. Анг-Таркэ подает нам еду с церемониями, приводящими окружающих нас жителей в глубокий экстаз. Никто из них до сих пор не видел сагибов. Вилки? Поистине эти белые – непонятные существа!

На следующее утро еще темно, когда Анг-Таркэ приносит нам завтрак. Звезды сияют на очень чистом небе – хорошая примета. Вдали захватывающее зрелище: уже освещенный солнцем, возникает из мрака Дхаулагири. Отсюда его рельеф виден удивительно отчетливо.

Шикари, который должен вести нас, утверждает, что хорошо знаком с перевалом Тиличо, но не может сказать, сколько времени потребуется, чтобы дойти до него. Мы поднимаемся гуськом, сгибаясь под тяжестью грузов. Анг-Таркэ, Путаркэ, Панзи и несколько тибетских носильщиков идут с нами.

Чтобы ускорить движение, мы дали им ботинки, но ради экономии они несут их, перекинув через плечо, пока не доходим до снега.

Через несколько часов ходьбы проводник, кажется, не уверен больше в том, что утверждал раньше: хотя мы забрасываем его вопросами, он как будто не представляет себе, где же на самом деле перевал Тиличо. В действительности этот шикари всего лишь обычный пастух, и все, что он знает, – это дорога на верхние пастбища. С высотой его роль, как и его самомнение, постепенно уменьшается, и в конце концов он спокойно идет сзади всех.

Таким образом, переночевав под грозой в наших маленьких палатках, мы на другой день с трудом добираемся до пресловутого перевала Тиличо.

Какой сюрприз! Согласно карте, мы должны были выйти в глубокое ущелье Манангбот. Где же великолепный вид на северный склон Аннапурны, который должен открыться справа?

Ошеломленные, мы смотрим на ослепительную картину снега и льда. Многочисленные вершины сверкают на фоне ясного неба. В блеске и чистоте этого зимнего пейзажа есть что-то сказочное.

Справа вместо Аннапурны возвышается гигантская стена семитысячников, которой мы тут же присваиваем название Большой Барьер. Перед нами открывается не глубокое ущелье, а обширное плато. В центре его большое, замерзшее, покрытое снегом озеро, размеры которого трудно определить. Слева к его необъятной белой глади спадают отвесные скалы.

– Но где же, черт возьми, Аннапурна?

– Особенно сомневаться не приходится, Мата! Она почти наверняка за этим красивым треугольным пиком, там, в глубине направо.

– Я в этом не так уж уверен, – говорит Ишак.

– Я также, – добавляет Ребюффа.

– А перевал Тиличо – где он, по-твоему? – продолжает Ишак.

– В дальнем конце плато, с той стороны озера. Он должен господствовать над ущельем Манангбот, начинающимся там, в самом конце.

– Ну что же, мне придется проверить это, но я вовсе не убежден, что ты прав…

Во всяком случае, нам предстоит спуститься к Большому Ледяному озеру, как за неимением лучшего названия мы его уже окрестили.

Час спустя мы оказываемся на берегу, и, пока Панзи готовит еду, спор продолжается:

– Ни малейшего признака озера на карте! А ведь оно по меньшей мере семь километров длиной…

– О, эта карта… Разве все эти вершины обозначены на ней?

– Куда, по-вашему, стекают эти воды?

– Это место – настоящая воронка.

– Похоже на Мон-Сени.

– Говорю вам, что вода течет к Манангботу.

У каждого свои соображения, каждый высказывает свое мнение.

Необходимо перебраться на другую сторону озера. Мы надеваем рюкзаки, и группа идет вдоль левого берега до тех пор, пока красноватые скалы не вынуждают нас перейти на лед.

Это решение не вызывает в наших носильщиках особого энтузиазма. Ишак страхует меня при помощи нейлоновой веревки, и я рискую отойти метров на пятьдесят от берега. Там я прыгаю, приплясываю, бью ледорубом, чтобы прорубить лед и измерить его толщину. Затем кричу остальным:

– Настоящий бильярд! Все сюда!