Анни Маннинен

— Вы никогда не станете счастливыми, — нашептывала Анни куклам. — Никогда не соединитесь. Но так и лучше. А то у вас пойдут дети, и Дева должна будет стирать пеленки. А Воину придется пойти на работу. А потом, когда у вас дети подрастут и смогут обходиться без вас, во всяком случае днем, а иной раз и ночью, то тогда и Дева должна будет пойти работать. На фабрику или буфетчицей в бар Кайкконена. Воину это все скоро наскучило бы, и он пошел бы в моряки и плавал бы по морям год за годом. Или ушел бы валить деревья в далекие мрачные леса, да там и остался бы. А Дева жила бы одна с детьми, и все говорили бы про нее плохое, обижали бы ее, и от этого страдали бы дети. Особенно горько было бы маленькой девочке. Ей пришлось бы все время сдерживать слезы, и их накопился бы целый таз. Если бы она их все выплакала, то хоть купайся в своих собственных слезах… Так что уж вы лучше странствуйте всю свою жизнь и спасайте друг друга… Скачите на черных, на белых и на крапчатых скакунах, уноситесь в дальние страны в колясках, убранных драгоценными камнями, в золотых каретах спасайтесь от злого колдуна… Это лучше, поверьте мне, это намного лучше…

— Опять она там сама с собой разговаривает, — донесся до Анни голос брата.

Девочка уложила кукол обратно в шкафчик и достала оттуда ракушку. Анни приставила ее к уху. Если вслушиваться очень старательно, то различишь шум океанского прибоя. И сразу становится легче на душе. Туда, к морю, уйдет когда-нибудь и Анни, улетит, унесется по воздуху на невидимых крыльях…

Тем временем у мамы, должно быть, прошла головная боль, потому что мама вдруг запела красивым чистым голосом:

Ой ты, дева с далекой Аляски,
Опьяняешь меня своим взором.
Как полярная темная ночь…

А потом мама сказала совсем обычным голосом:

— Анни-и, кушать.

А чуть позже в дверь постучала госпожа Кайя Куккала. Словно змея, она скользнула в комнату с кофейной чашечкой в руке, стрельнула глазами и загнусавила:

— Я совсем, ну совсем позабыла купить сегодня муки и вот решила зайти, одолжить… Всего одну чашечку, для соуса…

Мама ничего не сказала, подошла к посудному шкафу, достала пакет с пшеничной мукой и насыпала из него госпоже Куккала полную чашечку.

— Я ужасно благодарна… А Анни только сидит и знай себе читает сказки. Такая большая девочка могла бы уже помочь матери — помыть посуду, подмести пол, а не тратить зря время. Маме так трудно приходится, одной надо управляться с хозяйством, нет в доме опоры, нет мужа… Когда же он должен вернуться оттуда, с севера? Ведь уже давно возвратились все другие, кто тогда ушел вместе с ним.

Никто не промолвил ни слова. Лассе подошел к окну, посмотрел вниз и сказал:

— Вон Иозеппи Кямяряйнен вышагивает под ручку с нашей Алиной. — Да что ты! — Встрепенулась Кайя Куккала и шагнула к окну. — Неужто они на старости лет полюбовничать вздумали, стыд-то какой! Ишь, идут голубки. До чего же порочной стала наша жизнь. Дети говорят взрослым что вздумается, всякие бесстыдные слова, а старые вдовушки заводят любовь… А вот ваша мама и поет еще иногда, иной раз и на танцы не прочь сбегать с Мирьей Аалтонен… Свободна она, как вольная пташка, нет мужа, который бы не пускал ее… Так когда же он, впрочем, должен домой-то вернуться?

— Сразу же, как только подкопит немного денег, — сказала мать и посмотрела на госпожу Куккала таким холодным взглядом, что та поспешила поскорее убраться восвояси.

Мать стояла и с минуту смотрела на захлопнувшуюся дверь. Потом она повернулась, взглянула на Анни и неожиданно проговорила:

— А она действительно очень толстая.

От этих слов мама повеселела и решила напечь блинчиков к вечернему чаю. Стоя у плиты, разрумянившаяся от жара, она говорила Анни:

— Тебе надо теперь побольше кушать, а то ты и в самом деле слишком тощая. Надо набраться сил на всю зиму, чтобы ходить в школу… Зима-то длинная. Хотя ты у меня вообще-то крепкая девочка. И характер у тебя есть. А это в жизни еще как пригодится.

Анни вспомнила про школу, и ей тут же стало грустно. И откуда только на одного человека столько напастей?!

Лето кончается, звери переселяются в другие края, Муттиска не захотела взять ее в свои ночные дела, посвящение в ведьмы все откладывается и откладывается… Однако аппетитный запах поднимал ей настроение. Какие бы удары судьбы на тебя ни обрушивались, разве можно устоять перед пленительным запахом маминых блинчиков!

6