Аннигиляция

Я достала бинокль. Чем ближе надвигался вепрь, тем более странной становилась его морда. Ее всю перекосило, как будто зверя мучила страшная боль. Казалось бы, морда как морда – широкая и вытянутая, но глаза закатились, а голову тянуло влево, словно за невидимым поводком. От этого становилось не по себе. В глазах вепря пробегали какие-то искорки, но утверждать наверняка не берусь. Могло и показаться, так как у меня тряслись руки.

Что бы там ни мучило вепря, оно вскоре свело на нет всю его агрессию. С пронзительным воплем – точно в агонии – он резко свернул влево в подлесок. Когда мы подошли туда, от зверя остался лишь след из потоптанной травы и поломанных кустов.

Еще несколько часов я была погружена в свои мысли, пытаясь найти логическое объяснение увиденному, какую-то разумную с точки зрения биологии гипотезу. Например, мозговые паразиты или что-то вроде того. Еще через некоторое время встреча с вепрем смешалась со всеми остальными впечатлениями от похода, и я снова смотрела вперед.

* * *

На следующий день мы встали пораньше, позавтракали и потушили костер. Утро дышало обычными для этого времени года свежестью и прохладой. Топограф сломала замки на ящике с оружием и раздала всем по пистолету, себе же оставила винтовку (в дополнение к прочим преимуществам на ней был закреплен фонарик). Мы не планировали так скоро открывать ящик, и хотя никто не возражал, я почувствовала, что все напряглись. Участники второй экспедиции в Зону Икс застрелились сами, участники третьей перестреляли друг друга, и руководство перестало выдавать оружие. Запрет сняли только к нашей экспедиции (двенадцатой по счету), после того как несколько групп подряд обошлись без убийств.

Мы вернулись к башне. Солнце пробивалось сквозь полог мха и листвы, создавая островки света на поверхности входа. Обычный проем, вовсе не страшный… но даже для того, чтобы подойти к нему, требовалось усилие воли. Краем глаза я увидела, как антрополог смотрит на коробочку. Загорись лампочка красным, мы бы не стали соваться внутрь, а занялись бы другими делами. Но прибор не подавал признаков жизни, и я втайне радовалась, что все обошлось, пусть мне было и не по себе.

– Как думаете, он глубокий? – спросила антрополог.

Психолог нахмурилась.

– Не забывай, что мы полагаемся на твои расчеты. Цифры не лгут. Диаметр сооружения – восемнадцать метров семьдесят два сантиметра, высота над землей – сто восемьдесят семь с половиной миллиметров. Лестница выходит точно на север или почти на север. Будем надеяться, это впоследствии прольет свет на то, как строили туннель. Наконец, он сделан из ракушечника – не из металла или кирпича. Будем исходить из этого. А раз на картах ничего не отмечено, значит, завалы вокруг него только недавно разворошило ветром.

Вера психолога в непогрешимость расчетов и то, как она объяснила отсутствие башни на картах, внушали… доверие, что ли? Возможно, ей хотелось успокоить нас, но по мне она скорее успокаивала себя. Ее назначили главной – следовательно, рассказали больше, чем нам, и ей приходилось трудно и одиноко.

– Ладно, это какой-нибудь погреб метра два в глубину. Заглянем и продолжим заниматься делом, – бросила топограф шутливым тоном, но «погреб», кажется, у всех вызвал ассоциацию со словом «погребать».

Повисло молчание.

– Послушайте, я по-прежнему не вижу здесь туннеля. Только башню, и ничто иное, – решила признаться я: лучше сейчас, чем там, внутри, даже если спутницы сочтут, что я спятила.

Как хотите, но это была башня, закопанная в землю, и от мысли, что мы стоим на ее вершине, подкашивались ноги.

Все уставились на меня так, будто это я издавала странные стоны по ночам. Спустя мгновение психолог неохотно уступила:

– Думай, что хочешь, если тебе так спокойнее.

И снова молчание. Тишину нарушал жук, круживший под сенью листвы среди крупинок пыли. Думаю, только теперь мы полностью осознали, где находимся.

– Я спущусь первой и осмотрюсь, – вызвалась топограф, и мы с радостью поддержали ее решение.

Ступеньки были очень узкие и крутые, так что спускаться приходилось спиной вперед. Пока мы ветками убирали паутину, топограф закинула винтовку за спину и собрала волосы в тугой хвост, отчего кожа на ее лице натянулась. Напоследок она ненадолго задержалась, глядя на нас снизу вверх. Может, надо было ее остановить? Предложить какой-нибудь другой план действий? Даже если и так, ни у кого не хватило духу.

Со странной, будто осуждающей ухмылкой топограф начала спускаться. Темнота поглотила ноги, потом плечи и наконец лицо. Меня это напугало не меньше, чем если бы, наоборот, из темноты кто-то возник. Мой нечаянный вскрик привлек внимание психолога. Антрополог вглядывалась в проем и ничего вокруг себя не замечала.

– Все в порядке? – крикнула психолог в темноту.

Прошла всего секунда – что могло измениться?