Anno domini

Все протекало точно так, как он рисовал себе, лежа в постели. Вот и кофе, вот и диван с телевизором. Аня уехала. Вадим следил за меняющимися на экране картинками и ненавидел себя за то, что продолжал жить по написанному утром сценарию, который заключен был в бессмысленном ожидании следующего дня. Он понимал, что только сам в состоянии изменить это положение, но, словно околдованный ленью, оставался неподвижным. Перед глазами, не переставая, плыли картины его прошлой и будущей жизни, цепляясь одна за другую мимолетными, не успевающими сформироваться в слова мыслями, перемешиваясь, словно в миксере. Вспомнилась мама, сначала в болезни в последние часы своей жизни. Пять бессонных суток она задыхалась от рака, сжирающего ее легкие. Ни на минуту не впав в забытье, она увидела в последнее свое утро, что Вадим проснулся на раскладушке около ее кровати, и прошептала: «Сынок, поспи еще немного, ведь ты так поздно вчера лег!». А через несколько часов умерла. Наверное, именно в этот момент он смог понять всю глубину материнской любви. А вместе с этим осознал и всю трагедию своей утраты. Потом пришло воспоминание из самого раннего детства, будто фотография из прошлого: мама стоит около печки к нему спиной, а он сидит за столом и повторяет: «Мама, я тебя люблю!». Но следующая мысль, зацепившаяся за осколок памяти, — про его родную сестру, такую же мамину дочь, как и он сын, только на одиннадцать лет старше. Полгода назад она лишила Вадима дома, который достался ему от мамы, хотя сама имела отдельную квартиру, оставленную бабушкой. Но самой большой потерей для Вадима в этом случае была библиотека, которую отец собирал для него всю жизнь. Ни одной книги и ни одной маминой вещи он не смог забрать себе, когда из собственного дома, непредусмотрительно оформленного им на племянницу, его провожали пять милиционеров, приглашенных сестрой, видимо, для пышности последнего демарша. Остались только альбом с фотографиями, мамины записки и дневник, Библия нового издания и Евангелие 1913 года, которое принадлежало еще его прабабушке. Эти вещи он успел спрятать заранее, подозревая о надвигающейся «грозе».

Вадим попытался заглянуть в самые глубины памяти, но не смог припомнить, чтобы Лену — его сестру когда-нибудь чем-нибудь обделяли. Она была маминым ребенком от первого брака. Так никто и не сумел ему вразумительно объяснить, ни мама еще при жизни, ни отец после маминой смерти, ни сама сестра, как получилось, что ее удочерили бабушка и дедушка. Не только переоформили документы, но и забрали к себе жить. Мама объясняла это тем, что бабушка, будучи человеком настойчивым и властным, уговорила ее на этот шаг ради дедовой военной пенсии, которую будут продолжать выплачивать даже в случае его смерти. Отец, познакомившись с мамой и вскоре сойдясь, настаивал, чтобы ее десятилетняя дочка жила вместе с ними, но Лена уже в этом возрасте, когда родители перечили ее прихотям, убегала к бабушке в поисках защиты и сочувствия, а та в свою очередь с радостью ее принимала и потакала всем капризам, которые с годами переросли в нестерпимо вздорный характер с явными признаками беспощадного эгоизма.

Когда Лена родила дочь и разошлась с мужем, ее на несколько лет закружило в водовороте ресторанов и мимолетных встреч, и бабушка снова взяла на себя инициативу по воспитанию уже правнучки. Она баловала ее еще больше, чем в свое время Лену, но в правнучке не проявлялись те отвратительные черты, которые переполняли ее мать. В жизни же Лены единственный ответственный период был в то время, когда отец устроил ее на работу в областное управление статистики, и, ко всеобщему удивлению, она продержалась там десять лет. Но после ухода по собственному желанию что называется — скатилась на самое дно человеческого бытия. Уже сама став бабушкой, она приводила в дом пьяниц и наркоманов младше ее на двадцать лет, напиваясь, укладывала их в постель и до такой степени утомила свою дочь и маленькую внучку, что те сбежали к маме, где в это время после развода жил Вадим. Бабушку с тяжелым склерозом забрал к себе сын, который всю свою жизнь отдал алкоголизму, и к этому моменту невозможно было понять, кто из них — сын или мать находятся в более плачевном состоянии здоровья, а Лена осталась в квартире одна наслаждаться своим развратом.