Аномалия

Как бы там ни было, смерть всегда держала за горло решившихся проверить свою судьбу за Периметром. Больше всего гибли одиночки, проходцы-новички и сорвиголовы, пренебрегающие собственной безопасностью.

Виктор вспомнил про Ниндзя. Что-то загадочное было в этом человеке в черном, что-то притягивающее. Так притягивает приоткрытая дверь в неизвестность. Торпеда говорил, что у Ниндзя была когда-то своя команда. Что с ней стало, до сих пор неясно, известно лишь то, что трое из нее исчезли бесследно. По слухам, команда Ниндзя нашла какой-то необыкновенный артефакт, чуть ли не второе Сердце Медузы, но сгинула в Янтарных Полях. Остался лишь их командир, который в тот день по какой-то причине не смог пойти с товарищами. Может быть, болел, может быть, решал какие-то вопросы. А может, просто струсил.

Последнему Виктор не верил. Ниндзя по-человечески был ему симпатичен, Куликов не мог себе представить, чтобы такой вечно спокойный, как каменный Будда, мог спасовать перед Медузой.

Торпеда рассказывал, что Ниндзя больше никогда не создавал новую команду, сам ни к кому не присоединялся, действуя в одиночку. И до сих пор оставался жив, минуя все «профессиональные» болезни.

Виктор решил при случае поговорить с Ниндзя, побольше узнать о нем.

– Эй, проходец-бродяга! – Хриплый голос оборвал раздумья Куликова. Виктор остановился, опустил глаза.

Безногий старик сидел на пустом ящике из-под фруктов, облокотившись о побеленную стену пятиэтажного дома. Драная куртка, засаленная тельняшка в пятнах. Спутанные лохмы сизого цвета прикрывала армейская кепка с опаленным козырьком, левый глаз мертво смотрел в одну точку, поблескивая стеклом. Шамкая сморщенным ртом с желтыми, кривыми зубами, старик произнес:

– Ты сдохнешь в Медузе, если не дашь червонец, сдохнешь. Сдохнешь, дай червонец, сдохнешь. Я сдох, и ты сдохнешь, дай червонец. Ловушки знают о тебе, знают. Дай червонец…

Старик неожиданно быстро схватил Виктора за рукав, пальцы с обломанными ногтями капканом вцепились в ткань куртки, затараторил:

– Думаешь, с тобой все нормально? Думаешь, со всеми все нормально? Думаешь, я ненормален? А ты видел в Медузе трупы? Видел? Дурак, ловушки ждут тебя, ждут. Денег дай, дай, все равно сдохнешь!

Виктор молча освободил рукав, сбросив руку старика, наклонился к нему, спросил:

– Откуда ты знаешь, что я инсайдер?

Старик ощерился в подобии улыбки, дыхнув на Куликова гнилью, прохрипел:

– Спрашиваешь, дурак, спрашиваешь. На тебе печать Медузы, дурак, печать. Я вижу, вижу, – он закашлялся, отхаркнул зеленую слизь. – Денег дай, дурак, дай денег!

Виктор покачал головой, понимая бессмысленность дальнейшего общения с сумасшедшим, пихнул старику в ладонь полтинник. Старик что-то забормотал, уставившись на мятую купюру, но Виктор уже уходил прочь, неспешно шагая в сторону «Малой Земли».

Окно номера было приоткрыто. Виктор увидел это еще из коридора, открыв дверь. Не включая свет, осторожно скользнул в комнату, держась ближе к стене. Глаза привыкли к темноте.

Кто-то сидит в кресле. Ноги вместе, руки лежат на подлокотниках. Сидит прямо, вполоборота к Виктору, черной тенью в контраст серому прямоугольнику окна.

Куликов нашарил за своей спиной тяжелую пепельницу, стоявшую на тумбочке. Другой рукой медленно, затаив дыхание, дотянулся до выключателя. Сощурил глаза, готовясь к резкой смене освещения.

Вспыхнул свет, на мгновение ослепляя. Рука четким движением отправила пепельницу в полет, вложив в бросок всю силу. Пепельница, размытой молнией блеснув под лампой, рассекла воздух и тяжело врезалась в спинку кресла, в котором никого не было.

Виктор растерянно смотрел на то, как пепельница отскакивает от упругой подушки, скатывается по сиденью и падает на пол с характерным керамическим стуком.

– Какого хрена?

Выключил свет и вновь посмотрел на кресло. Никого. Человек, или кто бы то ни был, исчез, растворился в мгновение вспышки света.

Включив ночник над кроватью, ощупал кресло, но оно не сохранило тепла от тела пришельца. Наоборот, ткань была прохладной от сквозняка, проникающего через открытое окно.

Закрыв окно и дверь, сел на кровать, приводя мысли в порядок.

Так привиделось или нет? То, что фигура не игра света и тени, так это точно. Нечему здесь создавать столь причудливые и реалистичные иллюзии. Фонарь за окном да свет проезжающих мимо машин не смогли бы отбросить такую тень, да и нечему ее отбрасывать – за окном деревьев таких высоких нет. Значит, что? Значит, кто-то сидел в кресле? Мистика какая-то. Может, заболел?

Даже близость Медузы не дает оснований принимать этот случай как ее проявление. Или дает?

Отчего-то вспомнился безногий старик, прочащий скорую смерть. Что он сказал: «Думаешь, с тобой все нормально»?

Виктор потер лоб.

Что же, с ума схожу? Или сошел?