Аномалия

Получив разрешение на использование прибора, я снял карты мозговой активности, расшифровка которых выявила развитый онейроидный синдром (нарушение сознания, приводящее к появлению развёрнутых фантастических галлюцинаций и сновидений, иногда переплетающихся с реальностью. – Прим. автора). Мы спешно приступили к программированию аппарата.

Думаю, читающему эти строки наш метод в общих чертах известен: открыв, что волновое воздействие способно избирательно влиять на сознание и подсознание пациентов, мы начали искать возможность впервые в истории дать психиатрии инструмент непосредственного проникновения в очаг проблемы, инструмент взаимодействия с разумом. Так появился МНГ – массив наногенераторов.

Но одного аппарата мало – нужна была программа, ряды, матрицы чисел, которые превратятся в нужные образы в голове пациента и выведут его рассыпающееся, скатывающееся в пучину хаоса мышление на путь восстановления, порядка. Для шизофренических расстройств такой программой стала наша Д1, или индуцированный галлюцинаторный собеседник. Нам удалось модулировать процессы галлюцинаций таким образом, чтобы подтолкнуть разум пациента к формированию вымышленного «друга» с нужными нам свойствами. Постоянное взаимодействие с ним должно было перетянуть на себя всю мыслительную активность, свести на нет автодеструкцию, а значит, освободить крупные области разума и таким образом запустить процессы восстановления их структуры.

Для К. таким галлюцинаторным собеседником стал «Влад».

Всё шло по плану. Разум пациента прекрасно реагировал на воздействие, создавая внутри себя нужный нам образ. И хотя мы не могли напрямую заглянуть в мысли К., нейровизуализация рисовала отклики, близкие к идеальным. Лучшим же подтверждением стало то, что на пятый день больной произнёс имя Влада вслух (увы – его первое и единственное слово на том этапе лечения).

Однако радость наша была преждевременной: в конце первой недели случился приступ агрессивного поведения. Так совпало, что на тот злополучный день был назначен визит министра здравоохранения, академика Северцева. Валерий Евгеньевич прибыл вместе с дочерью Виталиной. Министр отправился на совещание в конференц-зал, а для Виталины наш лаборант устроил небольшую экскурсию (девушка выбрала для себя путь медика, училась в профильном колледже и посещала институт уже во второй или третий раз, так что её интерес к исследованиям был вполне объясним). В коридоре северного крыла главного корпуса они столкнулись с К.

Пациент, произведя большой беспорядок и ранив нескольких сотрудников, сбежал из отделения, по третьему этажу пересёк всё здание, а дежурный врач, помня о визите министра, не решался поднимать тревогу. Никто не ожидал от К. такой координированной и целенаправленной двигательной активности, а если вспомнить, что юноша великолепно развит физически, я думаю, легко понять, почему события приняли такой оборот.

Лаборант, сопровождавший дочь министра, попытался его задержать, но был сбит с ног ударом в подбородок, после чего некоторое время находился без сознания. Однако когда на место прибыла охрана, пациент сидел на полу, не выказывая более признаков агрессии. Позже мы проанализировали записи с камер наблюдения: складывалось впечатление, что при первом же зрительном контакте с Виталиной К. полностью утратил стремление к побегу и разрушению. Девушка просто взяла его за руки, усадила на пол и ждала прибытия персонала.

Виталина сама предложила сохранить произошедшее в тайне от отца, потребовав в ответ возможности навещать пациента. К тому моменту я уже был на месте событий и, разумеется, ответил категорическим отказом – как бы я смог гарантировать её безопасность?

На следующее утро меня вызвал директор института. У нас состоялся довольно эмоциональный диалог: как оказалось, девушка связалась с ним напрямую, и решение о её допуске в лабораторию было уже принято. Как учёный, я был рад возможности продолжить лечение с помощью нашего аппарата. Но я категорически не желал появления фактора, который усложнит и без того запутанную картину. Директор же считал, что агрессивный эпизод был вызван внезапным отключением прибора во время утреннего сеанса (в тот день действительно произошёл сбой высоковольтного преобразователя), а учитывая, что у больного не осталось никого из родственников, присутствие рядом человека, способного в какой-то мере это восполнить, виделось ему делом исключительно правильным. По правде сказать, и он, и я боялись скандала. Для каждого из нас это был бы конец карьеры, если не что похуже. Так или иначе, Виталина Северцева стала постоянным гостем лаборатории.

Позже выяснилось, что для получения пропуска девушка соврала о своём возрасте: нас ввело в заблуждение то, что она является студентом колледжа; секретарь не спросила оригинал паспорта и приняла от неё бумаги с указанием двадцати лет, хотя её курс соответствовал одиннадцатому классу школы.