Аномалия

Дважды машины все же проходили, но их фары не высвечивали спрятавшуюся группу. Потом быстро проехал большой и высокий туристический автобус с украинским флажком на номерном знаке. И только когда большегрузный фургон «Форд» остановился на условленном месте, подполковник Свентовитов высунулся и сумел рассмотреть освещенный фонарем подсветки российский номер. Машина пришла за ними. Водитель уже открывал задние двери кузова.

– Вперед! – прозвучала команда.

С водителем не разговаривали. Он просто держал дверцу распахнутой, пока спецназовцы запрыгивали в кузов, и закрыл, когда последним запрыгнул туда старший лейтенант Корсаков. Кузов был заполнен коробками с каким-то оборудованием. Но между коробками оставался узкий проход, где можно было устроиться небольшой группе. Была возможность даже сесть, правда, сидеть пришлось прямо на полу. «Форд» плавно тронулся. Движение в сторону Кракова началось успешно и точно в соответствии с планом.

Однако проехали недолго. Тяжелый грузовик слегка завилял, отчего ящики в кузове встряхнулись, как и спецназовцы. А потом машина и вовсе остановилась. Такая остановка планом была не предусмотрена. Просчитывалась, конечно, как неожиданность остановка машины дорожной полицией. Но водитель фургон опечатал печатью польской таможни, и полиция обычно опечатанные машины не открывает, удовлетворяясь проверкой документов. Следовало сидеть тихо. Только сам Валентин Александрович вместе с оказавшимся рядом с дверьми старшим лейтенантом Лассовским прислушались к происходящему. И, к своему удивлению, услышали нормальную русскую речь. Хотя, скорее, не русскую, а белорусскую или украинскую, хотя говорили, обращаясь, видимо, к водителю, именно по-русски:

– Что тебе с этой пломбы! Ты еще не понял ничего? Это уже наш груз…

Разговор велся явно агрессивно. И послышался звук другой машины, подъехавшей к «Форду». Причем машина, видимо, пятилась, потому что кто-то крикнул какую-то предупреждающую фразу, но уже не на русском языке.

Двери начали открываться.

– Готовность! – дал команду подполковник Свентовитов, поднимая свой автомат с уже навернутым глушителем.

Работа была, конечно, грязной и неприятной. Но ответственность за операцию была выше ощущений приятности или неприятности. Свидетелей проникновения в Польшу вооруженной группы спецназа, даже при том, что бандиты не могут знать, что имеют дело со спецназом, оставаться не должно.

Двери распахнулись сразу в две стороны, и водитель «Форда», зная, что сейчас произойдет, резко отпрыгнул в сторону. Четыре короткие и негромкие автоматные очереди раздались почти одновременно. И вслед за ними еще две. Оставалось еще решить проблему водителя подошедшего задом грузовика, и, чтобы не спугнуть его раньше времени и не дать уехать, Лассовский, сделав круг, побежал к кабине со стороны дороги. Водитель обычно смотрит больше в левое зеркало, а через правое он мог увидеть только то, что в темноте промелькнула какая-то фигура, и это не должно было вызвать подозрений.

Еще одна короткая очередь показала, что и там все закончилось. Во второй машине, в ярко-желтом длинномерном микроавтобусе «Фольксваген», стоящем впереди «Форда», никого не было. Там даже стрелять не пришлось…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1. Западная Украина, граница с Польшей. Польша. Дагестанцы. Серьезные конкуренты с серьезными намерениями

Эфенди Шахмарданов рядом с этим рослым и объемным парнем, носящим трезубец на нарукавной эмблеме, смотрелся просто мальчиком.

– Зря ты, однако, Грицко, так на свой живот надеешься, – сказал Эфенди с усмешкой. – Живот в деле не помощник, а помеха.

Живот у Грицко в самом деле был пусть и не слишком великим, но великоватым для хорошего бойца. Сам он, впрочем, признавать этого не хотел.

– У меня сила не в животе, а в руках. Я своей рукой, – Грицко показал раскрытую ладонь, в которой могли уместиться две руки Шахмарданова, – из двухпудовой гири могу сок выжать.

– Покажи-ка нам, как это делается, – попросил Абдул-Межид Даниялов, эмир джамаата.

Двухпудовая гиря стояла неподалеку, рядом с палаткой, в палаточном лагере молодежного крыла украинского националистического движения «Рух». Грицко, который работал в лагере инструктором и отвечал за физическую подготовку живущей в лагере молодежи, усмехнулся:

– Да, понимаешь, Абдул-Межид, гири сейчас пошли какие-то… Сока в них мало. Сейчас все плохое, не то что десять лет назад… Никак гири эти нам тоже из Китая везут.

Они разговаривали на русском языке, потому что украинцы не знали дагестанского, а дагестанцы не знали украинского, но и те, и другие вполне сносно владели русским, хотя разговаривали на нем неохотно. Но здесь другого выхода не было.