Аномалия

От многих людей мне доводилось слышать, будто скалолазание подобно шахматам. Толку от этого сравнения лично для меня никакого, поскольку шахматист из меня тоже никудышный. И все же я, как мне кажется, понял, что эти люди имели в виду: когда размышляешь, куда поставить одну ногу, а потом вторую, за какой выступ ухватиться – в этом определенно есть что-то от шахматной стратегии. В какой-то момент меня снова посетило то же чувство, как и на реке: будто я совершаю нечто безумное и дерзкое – нечто такое, что самому мне бы никогда и в голову не пришло.

Иногда я замирал на несколько секунд, чтобы посмотреть по сторонам – на каньон, на реку, блестевшую уже далеко внизу, на Кена, который упорно карабкался следом за мной. Время от времени он разражался потоком ругательств, но вскоре стало ясно, что это лишь неотъемлемая часть процесса, а не свидетельство грозящей ему опасности.

Я был рад, что он рядом, что мы вместе занимаемся тут альпинизмом, причем небезуспешно. От этого я чувствовал себя намного лучше. И не только потому, что Кен менее, чем кто бы то ни было, подходил для подобного мероприятия. Я вдруг осознал – и это потрясло меня до глубины души, – что считаю Кена своим… другом.

Я даже подумал о том, что как-нибудь при случае скажу ему об этом. Однако тут же представил убийственную дозу сарказма, которую он выдаст в ответ на мое признание – я бы на его месте обязательно выдал, – и решил, что, пожалуй, не стоит.

Когда Джемма сорвалась, у меня на раздумье было секунды полторы.

К этому моменту мы преодолели большую часть стены, о чем настойчиво напоминали мои мышцы, однако я уже успел более или менее приноровиться, и вся эта авантюра не казалась мне чем-то сверхъестественным. Я по-прежнему поглядывал вниз (Кен не отставал, прилежно копируя каждое мое движение), но вместо того, чтобы любоваться пейзажем – слишком опасное занятие, на такой-то высоте, – размышлял над словами, которые скажу перед камерой. Может, и рановато – вдруг мы вообще ничего не найдем, – но лучше иметь в голове пару-тройку заготовок. Так, на всякий случай. И тут, в самый разгар моей умственной деятельности, раздался короткий пронзительный крик.

А следом – звук какой-то возни.

Не успел я толком понять, что бы это значило, как увидел Джемму, которая стремительно скользила вниз. Прямо на меня.

Даже если бы я знал, что рекомендуется предпринимать в подобных ситуациях, то все равно не смог бы сделать ничего, кроме того, что сделал, а именно: весь напрягся и крепко вцепился в стену обеими руками.

Нас разделяла всего пара футов, к тому же Джемма отчаянно цеплялась за камни, поэтому не успела как следует разогнаться, и тем не менее ощущение было такое, будто в меня врезался поезд: из легких вышибло весь воздух, а правую сторону поясницы разорвало от боли.

Как ни странно, у меня хватило сил не разжать руки, когда Джемма на полном ходу вписалась в пространство между мною и стеной.

Она тут же схватилась за какой-то выступ, так что ее вес я чувствовал всего несколько секунд.

Так мы с нею и повисли.

Я ощущал жар ее кожи, видел капельки пота, проступившие под собранными в хвостик волосами… И думал, что сейчас оглохну от ударов собственного сердца.

– Черт! – заорала Молли. – Вы там живы?

– Мы в порядке, да. То есть я в порядке, – ответил я не совсем твердым голосом. – Эй, Джемма, ты как? Давай больше не будем так делать, ладно?

– Я нормально, – отозвалась Джемма, рассматривая длинную царапину на предплечье, которая на глазах набухала кровью. Голос у нашей журналистки дрожал еще больше моего. – Вот черт, охренеть.

– Отлично сказано, – улыбнулся я. – Я ошибался насчет качества твоего слога, беру свои слова обратно.

Джемма бодро полезла наверх.

Пьер наблюдал за нами со скучающим видом.

– Ну что, готовы продолжать?

И мы возобновили наше восхождение.

Минут через десять Пьер снова к нам повернулся:

– Нолан?

– Да?

– Видишь небольшие выступы справа от меня?

– Вижу, и что?

– Я сейчас перебираюсь туда. Молл, Фезер и Джемма – вы за мной, а Нолан продолжает лезть наверх один.

– Это еще зачем?

– Тогда я смогу снять, как ты приближаешься к пещере.

– Пьер, прекращай…

– Да твою ж мать, делай, как он говорит, и не вякай! – взорвался Кен. – У меня уже руки отваливаются. И если эта хреновина наверху окажется просто щелкой в стене, ты мне до конца жизни выпивку покупать будешь, ясно?

Я подождал, пока остальные отползут вправо. Эти выступы выглядели не особо надежными – дюймов восемнадцать в глубину и довольно покатые, и девушки вцепились в них мертвой хваткой. Увидев, как Джемма вжалась в стену и закрыла глаза, я понял, что вся эта история ее порядком вымотала.

Пьер же аккуратно извлек из недр рюкзака камеру, взял ее в левую руку и, держась за стену одной правой, навел на меня.

– Начали!