Аномальная зона

– Ну, насколько я понимаю, человек здесь только ты, – улыбнулся старец. – И законы вашего племени на мой народ не распространяются. Впрочем, я чувствую твою тревогу. А в ответ на мысли о побеге, нападении на меня… не стоит. Ничего страшного с вами не произойдёт. Просто… объяснить, куда вы со своим звероподобным приятелем попали, так вот, сразу, с налёта, мне не удастся. Наберитесь терпения. Отдохните. Залечите раны и восстановите силы. А тобой, сын мой, займутся сейчас мои… э-э… подданные. Увидимся, – кивнул он благосклонно и вышел.

И сразу же на смену ему в комнату вступили две миниатюрные, будто дюймовочки, женщины. У обеих были перекинуты на грудь заплетённые косы – толстые, длинные, спускавшиеся ниже пояса, на головах громоздилось что-то вроде кокошников, богато расшитых бисером. Стройные тела их облегали сарафаны с расширяющимися книзу колоколом подолами.

Красавицы смотрели на гостя голубыми, до неприятной белесости, словно у варёной рыбы, глазами. В руках каждая держала поднос из серебристого металла, уставленный неведомыми яствами на золотых тарелочках и хрустальными кувшинами с мерцающей внутри жидкостью красного, зелёного и жёлтого цветов.

Из какого-то неприметного уголка девицы извлекли столик на коротких ножках, водрузили его поверх одеяла прямо перед Фроловым, повергнув его тем самым в смятение.

– Да не надо… я встану… – смущённо забормотал капитан, но девушки были непреклонны.

– Лежите! – певуче протянула одна из них, а вторая пожелала, низко склонившись: – Приятной трапезы.

– Угу, – растерянно буркнул милиционер.

Дождавшись, когда женщины, раскланявшись на прощанье, ушли, он скосил глаза на разнообразные блюда, угнездившиеся на столике поверх живота, втянул носом пряный аромат и, почувствовав зверский голод, едва не захлебнулся слюной.

Несмотря на стойкое ощущение, что за ним наблюдают, капитан решил не жеманничать и принялся уплетать содержимое золотых тарелочек. После лагерной баланды все блюда казались восхитительно вкусными. Некоторые он заглатывал не жуя. Одни напоминали по вкусу грибы, другие отдавали йодом, как водоросли, третьи явно состояли из рыбы. Неизвестного происхождения дичь похрустывала на зубах румяной корочкой и тонкими мягкими косточками, а в кувшинчиках оказалось лёгкое, веселящее душу вино с ароматом неведомых Фролову плодов.

Он ощутимо захмелел после обильной пищи, изрядно приправленной алкоголем. Преодолевая головокружение, осторожно опустил столик на пол. Только сейчас он разглядел, что и полы в комнате не простые, а выстланные отполированной до зеркального блеска зелёной плиткой – малахитовой, а может быть, и из яшмы – в камнях милиционер разбирался не очень.

Откинув наконец толстое, вроде как ватное, но одновременно невесомое одеяло, капитан обнаружил конфузливо, что под ним он голый. Сел, набросив на себя покрывало. Под кроватью нашарил ногами комнатные туфли – чудные, с загнутыми носами, вышитые золотой нитью, отделанные нежным мехом внутри. В дальнем конце помещения углядел что-то вроде встроенного шкафчика. Завернувшись в роскошное одеяло, пошёл, волоча за собой по полу, как мантию, края. Потянув за серебряную ручку, распахнул дверцу, за которой на полочке оказалась белая хламида, подобная той, в которой щеголял хозяин здешних апартаментов. К ней прилагались просторные, из тончайшей ткани, шаровары, красный кушак и колпак довольно дурацкого вида – высокий, конусообразный, с помпончиком на макушке.

Решив не выпендриваться и брать то, что дают, Фролов напялил это на себя, включая колпак, и стал походить на героя театрализованного детского утренника – звездочёта. Подумав, что в конце концов эти вызывающе девственной белезны одежды, несмотря на нелепый, средневековый фасон, ничем не хуже кишащей паразитами унизительно-полосатой лагерной робы, гордо вскинув голову и задорно качнув при этом помпоном на острие колпака, принялся исследовать незнакомое помещение.

Сперва внимательно рассмотрел светящиеся стены: они были гладкие, как стекло, и покрыты каким-то твёрдым, вроде лака, фосфорецирующим веществом. Никаких следов электропроводки, розеток, ламп в комнате обнаружить не удалось. Как и микрофонов, объектива видеокамеры.

Путаясь с непривычки ногами в длиннополой хламиде, милиционер подошёл к двери, толкнул – не заперта ли? Но она поддалась легко, распахнулась, обнаружив за собой просторный, тоже залитый успокаивающим зелёным светом зал.

Фролов никогда не бывал во дворцах, впечатления об их роскоши вынес из кинофильмов и они вполне соответствовали тому, что он увидел перед собой: обилие полудрагоценного отделочного камня на стенах, отполированного и приятно холодного на ощупь, ряд витиевато-резных колонн, подпирающих теряющиеся в высоте своды, зеркала, словно серебряные озёра, оправленные в золотые берега-рамы, огромные, в рост человека. Вазы на постаментах, в которых он при желании мог бы вместиться целиком, а вдоль стен – деревянные ларцы, окованные сияющими тускло медными полосами, доверху наполненные огранёнными самоцветами.