Аномальная зона

Пока конвойные освобождали его от пут, Эдуард Аркадьевич и сам находился в полуобморочном состоянии. Оплыв безвольно, растёкшись телом вдоль расстрельного столба, он с полнейшим равнодушием взирал, как снимают с него верёвки, расстёгивают наручники. Потом надзиратели подхватили обмякшего Марципанова под руки, понесли, поддерживая с двух сторон, сначала вон с плаца, затем, нырнув в бревенчатое здание, длинными коридорами вернули наконец в камеру и возложили бережно на хрустнувший соломой тюфяк.

Эдуард Аркадьевич закрыл глаза, отсекая себя от этого страшного, непонятного мира.

А потом вдруг дверь его темницы вновь отворилась, и скрипучий от старости голос произнёс с одышкой:

– Ну, здравствуй, внучек! Наконец-то ты, паршивец эдакий, выбрал время навестить своего родного дедушку…

Глава шестая

1

Весною 1953 года полковника госбезопасности Эдуарда Сергеевича Марципанова вызвали телефонограммой в Москву. Оставив за себя «на хозяйстве» заместителя начальника лагеря по режиму и оперработе майора Выводёрова, он, прихватив с собой лёгкий фибровый чемоданчик с туалетными принадлежностями и сменой белья, два дня добирался из Гиблой пади до станции – вначале на мотодрезине, стрекотавшей всю ночь по узкоколейке через глухую тайгу, потом несколько часов катером по реке, а затем, выбравшись на ухабистый грейдер, отмахал ещё две сотни километров в кабине попутки, кузов которой был забит бочками с соляркой, освободившимися зеками и пьяными конвойными солдатами.

Ночь он провёл в зале ожидания вокзала крупной узловой станции, где то и дело ловил на себе косые взгляды пассажиров-селян, жавшихся испуганно с узлами по углам, и блатных, развалившихся вольготно на деревянных диванах.

Полковник был одет в щеголеватый мундир, ладно скроенный и пошитый по фигуре тюремным портным, перетянут новой, скрипучей портупеей с кожаной кобурой и пистолетом ТТ на правом боку. О хорошо отпаренные стрелки на синих диагоналевых брюках, несмотря на проделанный путь, обрезаться можно было, а правленые на колодке, с подбитыми для форсу каблуками хромачи сияли антрацитовым блеском благодаря усилиям безногого инвалида – привокзального чистильщика обуви, не пожалевшего для них собственной слюны и ваксы. Специально сшитая на заказ фуражка с тёмно-синим околышем сидела как влитая на аккуратно подстриженных, чуть тронутых сединой волосах молодого начальника лагеря.

Здесь, в таёжном, исконно ссыльном крае, хорошо знали форму НКВД-МГБ. Да и Марципанов, поступивший на службу в органы внутренних дел восемнадцати лет от роду, привык к тому, что его чекистская принадлежность вызывает у окружающих почтение и страх. Однако на этот раз, вырвавшись впервые за несколько месяцев из привычного лагерного быта, он заметил не без удивления и досады, что таких подобострастных и пугливых взглядов стало значительно меньше. Более того, вскоре по прибытии на вокзал к нему подошёл капитан из железнодорожной милиции и, козырнув, попросил шёпотом пройти в пикет:

– От греха подальше, товарищ полковник. Амнистии начались. Бывшие зеки на свободу толпами валят.

– Я сроду от этой сволочи не прятался, – ухмыльнулся презрительно Марципанов и похлопал по кобуре с пистолетом. – С преступным элементом у меня разговор короткий. Пуля в лоб!

– От этих пистолетом не отобьёшься! – вздохнул капитан. – Через четверть часа спецэшелон проследует на Свердловск. С амнистированными.

– Так, может, я на него сяду? – оживился полковник.

– Этот эшелон без остановки пройдёт. А чтоб, не дай бог, не тормознул на станции, мы заградотряд выставляем, – объяснил милиционер. – Вы, я вижу, из лагерной службы… У вас что, ещё не освобождали никого по указу?

– У нас в основном политические, – сказал Марципанов. – А им амнистии не видать.

– Так-то оно так, – согласился капитан. – А только от уголовников сейчас мы, как от фашистов в сорок первом, едва отбиваемся. Навыпускали сволочей… На прошлой неделе на Иртыше пристанционный посёлок поголовно вырезали… Но и мы их стреляем, как бешеных собак… Так что посматривайте вокруг, товарищ полковник. Могут с платформы будто ненароком под поезд столкнуть, а то и в давке, при посадке в вагон, – ножом под рёбра!

Милиционер козырнул, прощаясь, и заспешил куда-то по своим делам.

Марципанов стал прогуливаться по перрону среди разношёрстной, сидящей прямо на земле в обнимку с баулами толпы, держась, впрочем, подальше от промасленных рельсов.

Через несколько минут к зданию вокзала подкатили два грузовика. В кузовах тесно, как патроны в обойме, сидели солдаты. По приказу командира они попрыгали на землю, выстроились цепью, оттеснив штатских, вдоль железнодорожных путей, задёргали затворами автоматов. С кузовов грузовиков в сторону подходящего с истеричным паровозным гудком состава развернули стволы два пулемёта Дегтярёва.

Паровозный гудок стал слышнее. Бойцы взяли автоматы наизготовку, прижав жёлтые приклады к плечу.