Аномальная зона

Чтобы не стоять и не накручивать себя, Шамрай неторопливо двинулся дальше. Профессор Горбатько потащился за ним, втянув голову в плечи. Жора уже настроил фотоаппарат и теперь щелкал все подряд, выискивая самые мрачные кадры. Ему ли не знать, чем положено иллюстрировать подобные статьи! Гриша просто вертел башкой во все стороны.

— Мужики, тут, похоже, даже вороны не летают, — наконец поделился он еще одним наблюдением.

— Зато машины все-таки ездят, — заметил Горбатько. — А в такие места просто так не заедешь, я правильно понимаю?

— Точно, — отозвался Гриша. — Я бы сюда снова ни за что не поперся.

— Да уж, местечко не очень приятное, — согласился профессор. — И аура тут паршивая, я уже чувствую. Почему — не могу объяснить, а просто чувствую.

Переговариваясь, мужчины прошли по центральной улице брошенного села и вышли к месту, которое когда-то, видимо, считалось местным центром. Напоминало оно небольшую площадь в форме неправильного овала, которую и пересекала главная, она же единственная, улица. Взглянув налево, Гриша не удержался и хохотнул. Все тут же повернулись в эту сторону. Водитель смеялся, уставившись на небольшой пустующий постамент, позади которого торчало одноэтажное здание, смахивающее на контору или сельсовет.

— Тут бюст Ленина был, зуб даю! — веселился Гриша. — А уж потом ему и ноги приделали. Бронзовый, надо думать, вот его и скоммуниздили…

— А тебя-то с чего колбасит, что-то я никак не пойму? — раздраженно спросил Шамрай.

— А потому что я в лихие девяностые знаешь сколько такого говна сдал вот этими вот самыми? — Водитель выставил перед собой руки. — Чего уставился? Ты тогда еще пацаном был малолетним, кота «дядей» называл, а у меня, блин, жена молодая, дите на руках, сам я после армии, а работы в Житомире — во! — На сей раз он умудрился скрутить одновременно обеими руками по здоровенной дуле. — Отрихтовали мы с зятем старенький «рафик», повыдрали оттуда все сиденья — и вперед, за орденами! Полтора года по всем районам металл собирали. Скидывали его на частных пунктах приемки, а дальше умные люди гнали медь, алюминий и прочий лом через Питер в Прибалтику. Зятю тогда мало показалось, решил он в этот бизнес серьезно зайти, сам начал возить…

Гриша внезапно умолк, сплюнул и повернулся к постаменту спиной.

— И? — спросил Жора.

— Перехватили на трассе за Харьковом. Груз забрали, а зять в драку полез — вот и пристрелили его. — Гриша махнул рукой. — Я после этого с металлом завязал, в челноки подался.

Его веселье внезапно сменилось депрессией.

Профессор Горбатько, заметив это, вдруг насторожился и стал похож на охотничью собаку, которая взяла лисий след.

— Голова не болит? — деловито осведомился он.

— У меня? — Водитель для верности ткнул себя пальцем в грудь.

— У меня болит, — подал голос Жора. — И на душе какая-то гадость.

— А как болит? — уточнил Горбатько. — Просто или еще и в висках стучит?

— Стучит. — Повесив камеру на шею, Жора принялся массировать виски указательными пальцами.

— Мне тут тоже паршиво, — сообщил Гриша. — Поехали отсюда, мужики.

Шамрай тем временем осматривался. Справа от постамента и конторы, на противоположной стороне площади стояло пустое строение из силикатного кирпича, в котором даже тот, кто никогда не бывал в сельской местности, легко мог бы опознать бывший магазин.

— Интересно, а где у них танцы были? — задумчиво проговорил Гриша.

— А тебе какая разница? — равнодушно обронил Виктор. — Теперь мы этого никогда не узнаем.

— Смотрите-ка, а ведь дальше площади машины не заезжали! — подал голос профессор, указывая на следы шин. — Останавливались где-то здесь, у постамента, разворачивались — и обратно. Виктор, мне уже можно работать? Сдается мне, что мы на месте.

— Даже нужно, — согласился Шамрай. — Да вам и виднее. Я в этих ваших тектонических разломах и прочих сетях Хартмана[6] не разбираюсь.

— Я тоже, — неизвестно к чему вставил Жора. — Чего нельзя сфотографировать, того вообще не существует.

— Авторы вашей газеты, даже такие видные, как вы, Виктор, всегда гордились собственным невежеством во всем, что касается серьезной науки, — констатировал профессор Горбатько.

Шамрай пропустил эту шпильку мимо ушей. С Максимом Ивановичем он имел дело уже почти два года, тот сам искал контактов и плацдарм для изложения своих завиральных теорий. Это, однако, не мешало ему регулярно делать всем замечания, давать советы, а при случае разражаться занудными лекциями различной продолжительности.

Профессор прошел вперед еще метров пять, остановился и замер, словно пытаясь ощутить нечто такое, чего не ощущали и не слышали все остальные. Потом он расстегнул сумку и извлек из нее собственноручно сконструированный прибор, основой которого служила рамка из толстой медной проволоки. Виктор, не раз видевший аппарат в действии, называл его «адской машинкой». Он представлял собой герметически закупоренную коробочку с вмонтированным в нее датчиком неизвестно чего. Работало устройство на обычных батарейках.